Она тут же уткнулась лицом в его плечо. И позволила себе не сдерживаться. Плакала навзрыд, до крика, чуть не срывая голос. Тайкан гладил её по волосам, не боясь нарушить сложную прическу, по вздрагивающим плечам, по спине.... и ощущал её желание.
Он едва не поддался привычке подчиняться малейшему настроению Наири. И все же сдержался. Она хотела не его. Она хотела мужчину, оставшегося в столице, тоскующего не меньше, чем его госпожа.
— Наири? — он чуть отстранил Анну, заглянул в опухшее лицо. — Наири, а может... отправить в Храм Неба гонца? Он приедет. Клянусь, примчиться быстрее ветра.
И Анна понимала, что говорит Тайкан отнюдь не о гонце.
— Не надо, — она вытерла слезы. — Не хочу навязываться.
И рораг отступил, хотя с языка рвались горькие фразы. Хотелось рассказать, объяснить, заступиться за друга. Но он не посмел. И тихо отступил в сторону, позволяя подоспевшим фрейлинам умыть заплаканную госпожу.
Понемногу Анна успокоилась. И даже вздремнула, не обращая внимания на присутствие Тайкана. Обида на Эйра грызла душу, но при этом так не хватало его присутствия, его объятий, спокойного голоса и уверенности, что пока он рядом — ничего не случиться. Одной в постели было так холодно! Не помогли и покрывала, которыми Тайкан заботливо укутывал Анну.
А вечером он позволил прогуляться.
Это напомнило Анне Академию. Там тоже было не видно, ни слышно охраны — все рораги скрывались между деревьями, в кустах, в высокой траве... Полное ощущение одиночества. Обманчивое, но Анна гнала от себя мыли о слежке. Хотелось побыть одной.
Тихо похрустывала под ногами толченая кора. Красновато-коричневая, как и у высоких сосен вокруг... Они вздымались справа и слева ровными рядами, стройные, гордые...
— Это их называют мачтовыми? - поинтересовалась Анна.
Слова, брошенные в пустоту, не остались без ответа — Тайкан тут же оказался рядом.
— Да, госпожа. Это корабельные сосны. Вам нравятся?
— Не знаю.
Она огляделась. Деревья, деревья... Вместо подлеска — папоротник, из которого то тут, то там выглядывают красивые камни, красные и серые. Некоторые покрывал мох, устроившись в выбоинах красивым ковром. Но этой красоте не хватало главного — естественности. Анна уже научилась отличать мастерство садовников от дивного, буйного мастерства природы.
А еще... Эти сосны напоминали Эйра. Такие же несгибаемые. И одинокие. Тоска затопила душу. Анна вдруг отчетливо поняла, что так и не смогла стать для него по-настоящему любимым человеком. Он оберегал её, заботился, может быть, даже привязался... Но в душу не впустил, держал на расстоянии. И это причиняло сильную боль.