Но ясных дней было больше. Когда Анне разрешали вставать, она выбиралась на кипрейную поляну. До места её доставляли в носилках, да и там не особо позволяли ходить. Эйр и Тайкан бдительно следили, чтобы Наири не сделала лишнего движения а Хон... Некогда союзник превратился в самого сурового цербера. Анне казалось, что дай ему волю, он и кормить её будет с ложечки, лишь бы не шевелилась.
Но, несмотря на время от времени вспыхивающее раздражение, Анна понимала: это ради неё. И ребенка. Вся Эстрайя боялась потерять младенца, а вместе с ним и Наири. Но только этим троим было страшно по настоящему. Только эти трое боялись смерти не Наири, а Анны.
И она прощала им почти все. Лежала на подушках в шатре, дышала свежим воздухом, любовалась на окружающий пейзаж... А он менялся с каждым днем.
Осень уже обратила взгляд на Север. Деревья еще зеленели, но в листве осин проявилась та неуловимая желтизна, что очень скоро окрасит их в лимонный цвет. Покраснели рябиновые гроздья, и на фоне темной густоты хвои тут и там виделся едва проступающий багрянец.
Но сильнее всего менялась тундра. Она напоминала палитру, на которую художник долго выдавливал самые яркие краски, не заботясь о том, смешаются ли они, или так и останутся отдельными пятнами. Это буйство объединил серый гранит. Как он, как основа всего. Неизменный, холодный.... и красивый в своей неповторимой фактуре.
И все же лето не уступало. Позволив осени раскрасить окружающее, оно не уступило главного — погоды. Теплые дни длились и длились, только вот ночи стали темнее — полярный день подошел к концу.
— Зимой здесь почти нет солнца, — рассказывал Тайкан. Снег, ветер и темнота. И — северное сияние. Наири, вам обязательно следует приехать сюда зимой, в самые морозы. Поверьте, ничего прекраснее вы не видели.
Анна ему верила. Она видела трансляции с Северного полюса, видела отблески сполохов но уже тогда подозревала, что это — жалкое подобие настоящего сияния. Тайкан подтвердил её догадки:
— Ни один художник так и не смог уловить этих переливов. На картинах оно цепенеет, теряет жизнь.
— ты так любишь Север, — улыбалась Анна, глядя на Эйра. Тот с трудом удерживал маску спокойствия на лице — он не мог не ревновать даже к другу.
— Я родился на Севере. И рос... До самой Академии. — Тайкан тоже не обращал внимания на гримасы Верховного рорага Наири.
Но день шел за днем и подошло время отъезда. Небо затянули серые тучи, ночи стали холодными, и Анна проводила их в Храме, под теплым одеялом.
— Осень здесь рано наступает, вздыхал Тайкан. — Если бы не ваша беременность, вас бы ждали у моря. Там как раз сейчас тепло. Солнце не выжигает землю, трава зеленая... И теплая вода.