— Правильно, по порыву, то есть с потерей самообладания. Еще. — Варвара подбадривающе взмахнула вверх открытыми ладонями, словно что-то подкинула.
Александре она подкинула мысль.
— По любви.
— Хорошее уточнение, но по смыслу совмещается с первым, ведь настоящая любовь умеет ждать.
— За компанию, — цинично ухмыльнулась Ярослава.
— Бывает, — согласилась Варвара. — Так называемое стадное чувство. Еще?
— Просто чтоб узнать, каково это и что это там делают другие. — Ефросинья не стала стыдиться своей версии. Глаза-бусинки глядели несколько вызывающе, словно предлагали оспорить. Никто не рискнул.
— Это называется — по любопытству, — уточнила Варвара. Поняв, что варианты иссякли, она продолжила сама: — А также: по уговору, когда мужчина подластился, затуманил мозг и уговорил; по дружбе, чтоб, так сказать, приятно проводить время; по-родственному, что абсолютно неприемлемо и карается особенно страшно; по проигранному пари; по желанию не выделяться в некотором сообществе, то есть, стать как все и влиться в компанию таких же. И последний, не менее греховный, но по которому грех все же отпускается — через насилие.
Все покосились на Софью, но спросить не осмелились. Варвара вернула общие мысли в прежнее русло:
— При упоминании опасного способа в голову сразу приходит первоболь. Мы выяснили, что ее можно снизить или вообще обойти, но ожидание боли хуже, чем сама боль. Избавиться от него можно единственным способом: действием, скидывающим отрицательные эмоции на нечто постороннее. Сегодняшний урок позволяет сделать это без проблем.
«Нечто постороннее». Дождался. Спасибо на добром слове. Впрочем, слыша, что собираются делать с этим посторонним, язык отказывался возмущаться вслух. Пусть. Хоть бревном.
— Чапа разве посторонний? — не смогла смолчать Кристина, некоторым образом уже чуть-чуть сроднившаяся со мной.
— Нет здесь никакого Чапы! — снова взорвалась Варвара. — Это пособие! Я же говорила, относитесь к нему именно так и только так!
Она встала, возвышаясь над моим лицом, почти касаясь щиколотками ушей. Грудь вспыльчиво раздувалась, даже отсюда видно. Руки — на боках, пальцы напряжены. Не пальцы, а когти, вцепившиеся в белое нежное мясо. Затем ладони сместились с боков на ягодицы и принялись их машинально потирать. При каждом движении передо мной кривлялся и ежесекундно менял пол символический человечек, каким его рисуют на дверях «комнат с удобствами». Движение вверх — точка с треугольником становились широкоплечим господином. Это было понятно, «только для джентльменов», здесь логика не вступала в спор с влекущим выбить дверь инстинктом. Но… ладони вниз — и абстрактная фигурка превращалась в значок женщины, где в районе груди вдруг открывалась вся глубина ее души. Бессмысленность существования доводила душу до слез; покраснев и распухнув, она утирала редкие слезки во время последующих превращений. Пока под действием чар я тупо лежал в наблюдениях за свершавшимся колдовством, преподавательница, остановив руки, прекратила мучить абстрактного человечка и решительно сместилась вперед. Она развернулась ко мне фасадом, напряженные бедра оставили тело, зависшее женской гордостью над мужской, парить в воздухе, и между дикой порослью молодого леска и тщательно ухоженной лужайкой пролегла вертикальная дорога.