Калитка открывается, и я врываюсь в незнакомый дом.
Мужчина, который встречает нас с Татьяной, невероятно красив. Какой-то совершенно особенной нордической красотой. Таня замирает как под гипнозом, и только поэтому отмечаю про себя внешность мужчины. Мне она до лампочки. И это открытие тоже поражает меня, но тоже откладывается на дальнюю полку сознания. Мне сейчас не до того. Я должна вылечить ребенка.
— Хорошо, мамочка, не волнуйтесь, — спокойно, без тени насмешки говорит мужчина. Он встретил нас полуодетый, из дальней двери, явно ведущей в спальню, выглядывает высокая длинноногая брюнетка. И мне становится не по себе. Только сейчас замечаю, что рубашка на мужчине распахнута, демонстрируя идеальные кубики торса. На которые как кролик на удава уставила Таня. Приходится наступить ей на ногу — меня злит ее поведение.
— Я готов, идем? — спрашивает мужчина, — Только учтите, я не детский врач.
— Не скажу, что рада это слышать, но скорая к нам отказалась ехать.
— Все верно, это частный поселок. У всех, кто живет здесь есть семейные врачи. Почему вы не позвонили своему?
— Потому что прислуга не знает его номера, — огрызаюсь, пока идем обратно. — Вы не хотите застегнуть рубашку?
— Я вас отвлекаю? Простите. Я же торопился из-за вас…
— Не отвлекаете нисколько. Переживаю вдруг сами заболеете.
Не знаю откуда во мне возродилась прежняя язвительность, Таня теперь поглядывает на меня с испугом, а мужчина — с интересом. Мне не нравится ни то не другое. Хотя это не важно, главное — мы уже возле дома.
Блондин начинает осматривать ребенка, пока выгоняю всех из комнаты. Сама стою на пороге, нервно кусая губы. Когда врач заканчивает осмотр, на удивление, ребенок ведет себя спокойно, не кричит, не шугается. Неужели ему настолько плохо?
— Почему ваше дитя в таком состоянии? — спрашивает врач и нотки в его голосе мне не нравятся.
— Простите, что? Я не знаю почему он заболел, — вздыхаю. — И я не мать, простите что ввела в заблуждение.
— А где его родители? И кто вы такая? Бесились так, словно мать, и никто больше. И вот заявочки. Странно, вообще, что это происходит с Морозовыми. Никогда прежде не замечал за этой семьей такой халатности.
— Да о чем вы?
— От ребенка, простите, воняет. Вы мыть его не пробовали? Слов нет, что за народ. Где хоть кто-то из его родственников?
— Нету…
— Я не понимаю. Вы хоть соображаете, что в такой ситуации прямая обязанность любого врача — звонить в службу опеки? Или в полицию даже. Потому что это ни в какие рамки!
— Вы поможете ему? — спрашиваю дрожащим голосом.
— Я выпишу лекарства.