Он никогда не простит себе, что не сказал.
— Эбби, я могу украсть твою сестру на несколько минут?
Абигайл серьезно кивнула, но дрогнувший уголок рта ее выдал. Джувенел аккуратно взял Алексию под локоть и отвел в сторону.
— Что-то с Печатью? — встревоженно спросила она.
— С Печатью все в порядке, — заверил Джувенел. — Хотя, признаюсь, я не имею ни малейшего представления, как с ее помощью можно провести ритуал закрытия бреши.
— И я, — хмуро призналась Алексия. — Потому так важно найти отца — возможно, в его воспоминаниях и кроется разгадка. А до тех пор Печати лучше находиться в межпространстве, где Венетри до нее никогда не добраться.
Джувенел кивнул.
— Да, но… Я хотел поговорить не об этом.
Взгляд Алексии стал цепким, внимательным, а на щеках вдруг зажегся румянец — что-то в тоне его голоса смутило ее. Быть может, она даже догадывалась, о чем он хочет ей рассказать. Не зря же так часто пересекались их взгляды.
— Я — не мастер говорить подобные речи. — Смущение для него, рунного мага, талантливого Скользящего, было чем-то новым, неизведанным. — Алексия, ты… ты стала для меня кем-то большим, чем случайной попутчицей. Не знаю, в какой момент это произошло, но скрывать от тебя больше не имею права. Я хочу, чтобы ты знала — ты очень мне дорога.
Что-то было не так. В том, как Алексия стиснула руки, в том, как закусила губу. Но хуже всего другое — она отвела взгляд. Разрубила связь между ними, оставив ему один лишь холод. Пустоту.
— Джувенел, прости…
Не этих слов он хотел услышать. И не тех, что услышал мгновением спустя.
— Я должна была сказать тебе, но не думала… Не думала, что на самом деле что-то для тебя значу. У меня есть жених. Я… мы любим друг друга. Я не хотела…
Он ответил ровным голосом, даже заставил себя улыбнуться.
— Все в порядке, Алексия. Правда, все в порядке.
Убедить бы теперь в этом свое стремительно остывающее сердце.
Шелана стояла у огромного старинного зеркала в тяжелой позолоченной раме. Она была нага, лишь черные волосы плащом прикрывали узкую спину. Скользила руками по коже, кончиками пальцев ощущая ее бархатистость, повторяя изгибы тела, которое и после всего с ней произошедшего не потеряло своей красоты.
Кровавая ванна сделала свое волшебное дело — алебастровая кожа словно сияла, волосы были как шелк. Шелана скользнула взглядом по лицу в отражении — антрацитовые глаза сверкали хищным блеском, алые губы изгибались в довольной улыбке.
Теперь, когда драгоценная энергия была восстановлена, она могла вновь выйти на охоту. Шелана одела черное платье до пят, позвала Митли. Служанка прибежала на зов спустя минуту. Миниатюрная, с извечной, словно приклеенной, улыбкой и несколько безумным взглядом ярко-голубых глаз.