— Ася, я ведь ни одну женщину сюда не приводил… понимаешь?
— Даже жену?
Викинг морщится и отрицательно машет головой.
— Её да, но, поверь, для меня она давно уже вышла из разряда женщин. Но я не хочу об этом сейчас, хорошо? Мы обязательно поговорим об этом, но позже, обещаю. Веришь мне?
Киваю, он снова целует меня — на этот раз настойчивее, глубже, разжигая внутренний огонь, в котором могу сгореть в любую секунду. Теснее прижимаюсь к сильному телу, а Викинг поднимает меня на руки и, не разрывая нашего испепеляющего контакта, куда-то несёт. Мне кажется, на диван, но связных мыслей почти нет, только обрывки образов и отголоски воспоминаний. Даже выкинь он меня сейчас в окно — не пойму и не замечу.
Что-то за спиной щёлкает, но я не хочу прерываться, не хочу переставать чувствовать себя в кольце рук, не хочу, чтобы он оставлял меня. Такая глупая и эгоистичная жажда ощущать себя частью того, кого любишь.
Когда порыв свежего ветра бьёт в спину, понимаю, что открылась балконная дверь. Викинг отрывается от моих губ и осторожно ставит на ноги.
— Как обещал, — говорит хриплым голосом, пытаясь выровнять прерывистое дыхание, сбитое нашими шальными поцелуями. — Вот она, твоя мечта.
Когда понимаю, что он имеет в виду, задыхаюсь от нахлынувшего восторга. Последний этаж высотки, небольшой столик в углу, два стула, книжный шкаф и город, стелящийся муравейником под ногами.
— Нравится? — усмехается, опираясь ладонями о балконное ограждение, а мне уже мерещатся цветы, которые будут расти здесь до самой осени.
Вместо ответа просто киваю, а Викинг смеётся, когда, став рядом, раскидываю в стороны руки, представляя, что это белые крылья, и закрываю глаза. Странный покой льётся в меня, заполняет каждую клетку тела, отзывается внутри тихой вибрацией, и я улыбаюсь.
Потому что на самом деле счастлива.
20. Викинг
Ася стоит, округлив свои голубые глазищи, ресницами хлопает, чуть не ртом воздух глотает, а я смеюсь про себя, всеми силами стараясь не испортить момент. Валькирия в восторге, по всему видно — вон как вцепилась в балконную перегородку, даже костяшки побелели.
— Красота, — говорит на выдохе, тихо очень, и, раскинув руки в стороны, запрокидывает голову и кричит: — Свобода!
Перестаю себя сдерживать, смеюсь во всё горло, а Ася быстро оглядывается по сторонам горящими глазами.
— Помоги мне, — просит и делает знак рукой, вынуждающий подойти ближе. — Я хочу летать.
Обнимает меня за шею, быстро целует в губы и шепчет на ухо:
— Помоги мне взлететь.
Становлюсь сзади, обхватываю руками талию и резко отрываю Асю от пола. Она взвизгивает, хохочет, а я усаживаю её себе на плечи.