— Ты считаешь меня настолько малодушным, Угдэй? Думаешь, что я побегу?
— Нет, я так не думаю, — склонил батыр голову, признавая свою неучтивость. — Но я дал клятву хан Бивсару беречь твою жизнь.
Вихсар посмотрел на него долго, и батыр встретил его взгляд твердо.
— Пока что я не собираюсь покидать это место. Если княжичи желают приехать, пусть приезжают, если ворвутся с мечом, значит, отвечу тем же. Если суждено пролиться крови… От судьбы не уйдешь, Угдэй, тебе ли это не знать.
Батыр дышал шумно, обрывисто, он стиснул челюсти, и отсвет от костра залил черноту его глаз.
— И если ты так предан, — продолжил Вихсар, — не только мне, но и моим замыслам и стремлениям, то останешься со мной до конца. Решай. Либо ты служишь мне, либо отцу. Пока у тебя еще есть на то время.
Атлан, что сидел неподвижно, растерянно пошевелился, наполняя кубок вином. Огонь в глазах батыра поутих, Угдэй склонил голову.
— Я верен тебе, хан Вихсар, во всем.
— Это третье и последнее мое предупреждение, — отодвинулся хан, отставил чашу.
Угдэй помолчав, поднялся вдруг, а потом пролился по земле сквозняк. Батыр ушел. Вихсар бросив тяжелый взгляд на Атлана, тоже подобрался. Подхватив плащ, накинув его на плечи, хан поспешил покинуть шатер. Говорить больше было не о чем.
Хан вынырнул в освещенный факелами и кострами лагерь, который продолжал жить своей жизнью. Было уже темно, и по небу по-прежнему ползли тучи, клубились так низко, что казалось, цепляли высокие стяги над шатрами. Тучи сбрасывали на землю редкие ледяные капли. Они падали то на скулу, то на шею, стекая за ворот к груди, оставляя холодные следы. Пахло сыростью и горьким дымом — запах, сопровождающий всю его жизнь, запах степи и жизни под открытым небом. И небо впервые казалось таким неприветливым, чужим, враждебным и далеким. На миг Вихсару померещилось, что с глубоких недр опускается огненный смерч, готовый обрушиться на него и испепелить, стереть в пыль. Хотя Вихсар не понимал, откуда в нем могли возникнуть дурные предчувствия.
Вождь тряхнул головой, вслушиваясь в звуки лагеря, голоса разносились по всему становищу от края и до края, изредка налетающий ветер выкидывал шум в бескрайние просторы — все оставалось прежним. Только он стал другим, и что тому было причиной, хан никак не мог понять. Он глянул через морось на еще один воздвигнутый шатер в женской стороне. И все же его разрывало в клочья от одного чувства, что Сугар вновь здесь, рядом с ним, пусть еще и не обладает ею. Развернувшись, широким твердым шагом направился туда, где и пребывала сейчас Мирина. Миновав стражников и зайдя за высокий плетень, хан вошел в низкую дверь, сразу погрузившись в тепло и сухость. Запах трав окутал и расслабил. Женщины, разглядев того, кто явился к ним, преклонили головы, пряча глаза, разбежались каждая по своим делам. Среди прислужниц оказалась и Хайна. Вихсар прекрасно помнил, как до недавнего времени надсмотрщица смела поднимать кнут на Сугар.