— Марфа, хватит наряжаться, подь суды! — окрикнул дочь староста. Девушка выпорхнула из своего укрытия. Невысокая, кругленькая, она напомнила путнику аппетитную булочку, которую с утра всегда выставляли на продажу в пекарне неподалеку от его дома в столице.
— Да, папенька? — девушка старательно тупила взор, бросая быстрые кокетливые взгляды на незнакомца. А тот, по мнению девушки, был весьма хорош собой: еще не старый, но уже давно не юнец, высокий, поджарый. Темные, почти черные, волосы, достаточно коротко стриженные по бокам, длинная челка неровными прядями падала на высокий лоб, золотистые с зелеными искорками, будто у соседского кота, глаза ярко блестели из-под густых темных бровей. Осмелев, Марфа посмотрела ему в глаза и невольно обомлела, поежившись под пристальным взглядом, что у твоего жреца на исповеди — хочешь, не хочешь, а во всех грехах признаешься. Незнакомец усмехнулся, совершенно точно поняв её реакцию, и лениво отвел взгляд, делая вид, что осматривает комнату.
— На стол накрой, видишь, гость у нас! — одернул девушку отец, — Простите, господин, она молодая еще. Жена уж год, как к богам ушла. Вот и живем с дочерью.
— А других детей у тебя нет? — незваный гость перевел свой пристальный взгляд на хозяина.
— Сын есть, но он уже своим двором живет, старшие дочери тоже, они давно разъехались, вот она, младшая, последняя рядом осталась.
Марфа по привычке хихикнула, отбросила за спину золотисто-пшеничную косу, спускавшуюся ниже пояса, и, весело стрельнув голубыми глазами, запорхала по горнице с извечной бабской суетливостью.
Вскоре перед гостем стояла миска с горячим рассыпчатым картофелем, щедро сдобренным куском сливочного масла, горбушка еще теплого утреннего хлеба и кружка киселя из погреба. Он благодарно кивнул, чем вызвал смущенный взгляд синих глаз, и с явным наслаждением принялся за горячую еду.
Староста несколько раз порывался заговорить со странником, узнать какие-то новости или сплетни, которые можно было бы обсудить вечером в корчме, но тот отвечал хоть вежливо, но односложно, явно не желая говорить много. Поев, он вытер рот поданным ему льняным, накрахмаленным до хруста, полотенцем и, развязав кошель, положил на стол две серебрушки:
— Спасибо, добрые люди!
— Что вы, господин! — замахал руками староста, — Вы бы на ночь-то остались, а вон тучи ходят, того и гляди снег пойдет!
— Некогда мне, — странник понимающе взглянул кошачьими глазами на девушку, та зарделась, потупилась, как и положено скромной сельчанке, — Тороплюсь. Лучше скажи, как к ведьме дойти?