****
Деревня состояла из круглых хижин, стоящих на высоких глинобитных фундаментах.
Им никто не встретился на дороге, не повстречался и возле хижин, словно бы все жители разом легли спать, положив рядом с собой и всех своих домашних животных, потому что их тоже не было слышно – было тихо, до одури тихо, тихо до звона в ушах. Матросы насторожились. Джентльмены проверили порох на затравках пистолетов и пошли по деревне, беспрестанно оглядываясь. Жуан с капитаном шли впереди.
Подойдя к дверному проёму одной хижины, Жуан застыл на пороге, прислушался, потом что-то негромко спросил. Не получив от хозяев ответа, он откинул травяную циновку, занавешивающую вход, и заглянул внутрь. Постояв так недолго, приглядываясь и словно даже принюхиваясь, он опустил циновку, покачал капитану отрицательно головой и медленно двинулся дальше.
Потом они нашли первых убитых, и скоро убитые жители стали попадаться всё чаще и чаще. Некоторые тела лежали в хижинах, иные на пороге или в своих двориках, кто-то даже сжимал в руках копьё или лук, но по всему было видно, что на деревню напали врасплох, и жителей убили внезапно. Женщин среди убитых не было – женщин и детей, как понял капитан, увели живыми.
Жуан вышел из очередной хижины и что-то закричал дону Родригу, по его чёрному, искажённому отчаяньем лицу катились слёзы. Он их не стеснялся и не вытирал.
– Он говорит, что их надо похоронить, – сказал дон Родригу и просительно посмотрел на капитана.
– Конечно, мы их похороним, – согласился капитан едва слышно.
– Похоронить надо сегодня… Ночью их съедят гиены, – сказал дон Родригу.
Капитан молча кивнул. Глаза его ощупывали хижины, потом он спросил:
– Что здесь могло случиться?
– Особенного – ничего… Просто война, – ответил дон Родригу. – Фульбе-мусульмане воюют против фульбе-язычников и против дьялонке… Это деревня фульбе-язычников.
Капитан подозвал матросов и отдал им приказ.
Вечерело, солнце уже садилось, когда они начали хоронить убитых. Матросы сносили тела из хижин и двориков, залитых чёрной застывшей кровью, и складывали в ряд возле костра, который доктор и мистер Трелони развели на краю крошечного поля у окраины деревни. Жуан сначала помогал матросам вытаскивать погибших, потом ушёл в деревню и вернулся с двумя мотыгами. Внимательно оглядевшись, он выбрал место и стал копать мотыгой землю, ожесточённо сдвигая её в сторону. Платон взял вторую мотыгу и стал ему помогать. Через какое-то время капитан принёс им калебас с водой.
Капитан стоял на свежей земле возле могилы, и на душе его было сумрачно, как только и бывает, что во время похорон, а в голове билась странная мысль: «Всё пропало… Навсегда… Безвозвратно». Откуда взялась эта мысль, и что навсегда пропало, капитан не знал, но как только он задумывался над этим, как только он старался, наконец, с этим определиться, мысль ускользала, и какое-то время её не было, и голова его была свободная, пустая и гулкая, а потом неотвязная мысль опять появлялась и начинала биться в его черепе испуганной, пойманной птицей.