— По дневнику откатись вот сюда. Ориентируйся на эти подходы. Как всегда — не рвись. Лучше недотрен, чем перетрен. Давай. Разминку. Ты на дорожку, я на вёсла. Потом меняемся.
Виктор в детстве начинал с простой качалки, в которой не было всех этих блестящих тренажёров. И до сих пор оставался последователем базовой тройки упражнений. Его ждал помост. Он и штанга.
— Даже не думай, — Виктор отогнал неопытного Павла, идущего по пятам. — Ты в Смита.
Двадцать минут разминки, сорок минут интенсивной нагрузки наполнили тело теплом и приятной истомой. И покрыли потом. А вот душа в «Режиме» нет. Печально. К хорошему быстро привыкаешь. Придётся терпеть до дома. Виктор лишь снял тренировочную одежду. Бросил её в сумку.
В своё время Виктор поставил себе стойку тропического душа. И сейчас наслаждался потоком падающих капель. Закрыв глаза, можно было представить себе, что зима, так ранившая его сердце, уже закончилась. Закончилась и слякотная серая весна. Наступило лето. Все печали и тоска остались позади. А он, как в детстве, попал под тёплый летний дождь. И нет ни забот, ни тревог взрослой жизни. И если ты остался один — это радость. И свобода. А зачем ему сейчас свобода? От кого?
Виктор стёр с зеркала осевшую влагу и мрачно осмотрел своё лицо. Щетина. Запавшие карие глаза. Похудевшее лицо. Завтра пятница и выходные. Пойдёт. Бриться желания не было. Восемь минут отсутствия мыслей не стоили затраченных на ритуал усилий.
Виктор выключил свет и лёг в кровать. Темнота. Перед сном Виктор достал из ящика проекционные часы. И сейчас нажал кнопку. Они чуть разогнали гнетущую тьму спальни. Виктор лежал и смотрел на тусклые красные цифры на потолке. Интересно, есть ли у неё такие часы? Смотрит ли она на них?
На телефоне зазвенел Cesium. Последний день рабочей недели начался. Шесть утра. На потолке едва видны цифры в полумраке утра. Сели батарейки?
Короткая суета утреннего ритуала. Огонь под чайником. Чашка. Ложка кофе и сахара. Кипяток. Накрыть блюдцем. Лента новостей в разделе «главное». В мире что-то взрывается, в Тунисе упал самолёт, какой-то скандал в московской тусовке. Фоторепортаж Виктор открыл и тут же свернул приложение. Чужие краски не принесли облегчения. Напротив. Счастье чужой жизни ударило в сердце. Как нож. Тоска счастливо зарычала. И добавила удар от себя. А ты отказался от своего счастья! И сгустила свои тени. Тьма.
Кофе был из той же пачки. Виктору её хватало надолго. Но не было прежнего аромата. Крепкий. Чёрный как смола. А тьму тоски ничуть не рассеял. И кофе горчил. Губ коснулся противный осадок. Виктор раздражённо поставил чашку в мойку. Подхватил телефон со стола.