– Он же не специально, – главное поубедительнее врать и ему, и самой себе. – Он наш друг. Я не могу его оставить.
– А я. А как же я? – берет он меня за плечи, чуть толкает и разворачивая, прижимает к стволу, так тесно что я чувствую как член Мэтта напоминает мне об обещании.
– Ты обещала стать моей.
– И стану, – шепчу я томно, и обнимаю крупную шею, невольно вспоминая размеры его члена, увитого подобно стволу дерева венами.
А какой интересно член у Деймона?
Возбуждаюсь и закидываю ноги ему за спину, откидываюсь на ствол, позволяя Мэтту расшнуровать мне рубашку и впиться руками в нежную, чувствительную плоть груди.
Вот только та деликатность, которой я ждала, не приходит. Мэтт как зверь трется об меня своей эрекцией и грубо терзает соски.
– Мне больно, – отталкиваю я его, но тут же улыбаюсь и сама пощипываю вершинки под голодным взглядом Мэтта.
– Бля, Лизз, возьми в рот, а? Там просто пекло, – гладит он свой пах, а я только улыбаюсь и запахиваю рубашку. – Вечером. Обещаю. Вечером все будет.
Нагоняя Деймона, чувствую, что его настроение в противовес прекрасной погоде помрачнело.
Но моя рука, так естественно опустившаяся в его ладонь, немного меняет дело. А повеселевший Мэтт берет мою другую руку. И мыслям, что мы все вместе, живы, здоровы нет предела, и они невольно вбрасывают в кровь новую порцию возбуждения и старых запретных фантазий.
Чувствую, как жар приливает к щекам, а внизу живота тяжелеет от той развратности дум о друзьях.
Парни не замечают моего взбудораженного состояния. Они наслаждаются тем, как золотит солнце древесные кроны, слушают пение птиц и ощущают запах лесных цветов и трав.
Вот только в моей душе это все, радости не вызывает, ведь выбор между друзьями сделать придется.
Я подбираю с земли свое упавшее настроение, улыбаюсь и ловко переступаю через поедаемые слизнями трухлявые стволы, невольно на них оборачиваясь. Это мертвые деревья умирают в земле, чтобы дать шанс расти новым.
Вот так и в жизни, что-то рождается, как порочная неправильная страсть к друзьям, а что-то умирает, как невинность дружбы блистательного трио.
О, что я же я делаю.
Столица Болгарии встречает нас накрапывающим дождиком, которого, впрочем, никто из жителей самого романтичного города Европы не замечает, продолжая прогуливаться вдоль новеньких домов и церквей.
И я, чтобы избавиться от преследующих меня фантазий о сплетенных в жадном соитии трех телах, начинаю рассказывать о Софии.
– Я думал, самый романтичный – это Париж, – удивляется Деймон, пока его нога, так неожиданно гладит мою под столом в кафе.