Постепенно осознавая, что затеял негодяй, Тэо растеряно переводил взгляд с усмехающегося адмирала на испугано раскрывшую глаза Эстель. Капитан прекрасно понимал: он не успеет спасти жену, если сеньор нажмёт на курок. От мысли, что в любую секунду его любимая может лишиться жизни, им овладело смятение, а дель Альканис с холодной усмешкой продолжал ожидать ответа. На лице девушки не осталось ни кровинки, и, с тоской взирая на мужа, она задрожала. Но Эстель заставил дрожать не страх за себя, а ужас от осознания того, что ей навсегда придётся остаться с ненавистным человеком, и в подтверждение её предположения Корбо произнёс:
– Не трогай её… Я уйду…
Адмирал расплылся в торжествующей гримасе:
– Похоже, я всё же сильнее люблю её, – удовлетворённо засмеялся сеньор, но тут же стал абсолютно серьёзным и ожесточенно заявил: – Ты больше не будешь пытаться вернуть Эстель! Любую попытку догнать нас или появится в городе, где мы будем жить, я буду расценивать, как угрозу! И она умрёт! – пообещал дон Хосе. – Думаю, теперь любое место, где я окажусь со своей женой, будет самым безопасным с точки зрения нападения на него пиратов, – снова засмеялся адмирал и, не отпуская оружия от головы женщины, потащил бедняжку к повозке и заставил в неё сесть.
Маркиз приказал трогаться, и обоз медленно пополз вперёд. Последняя телега, преграждающая дорогу, тоже развернулась и последовала по дороге, завершая процессию.
– Найди нашего сына! Он в монастыре! – в отчаянье крикнула Эстель, и адмирал, гневно взглянув на неё, заставил сеньору замолчать.
Потухшим взглядом капитан провожал любимую и, наблюдая, как она становится всё дальше, с каждой секундой ощущал, как его душу всё больше захватывает жгучее исступление. Сердце Тэо взвыло от боли. Минуту назад он был счастлив и уже собирался обнять Эстель, но неожиданно окончательно её потерял.
Испанцы настороженно поглядывали на застывших пиратов, но когда они с любопытством переводили взгляды на адмирала, людьми овладевало гнетущее чувство. Ощерившись в дьявольском оскале, маркиз продолжал держать пистолет у головы женщины, а бедная Эстель со смертельной тоской в глазах, не отрываясь смотрела на мужа. По щекам сеньоры текли горячие слёзы, казалось, будто её собираются похоронить заживо.
Чувствуя, ещё немного – и он сам заплачет, Корбо опустил голову и обречённо вздохнул. Хвост процессии, вильнув, скрылся за поворотом, а Тэо, сдерживая ярость, не двигался с места. Он не понимал: как ему быть дальше? Изводимый жалким бессилием, он хотел громко, насколько хватило бы сил, взреветь, завыть, зарычать. Наполнить лес диким рёвом, чтобы вся земля содрогнулась от его безграничного отчаянья! Но он продолжал молча стоять на месте.