– Да, – сказала Эмили. – Например, зачем нужна вся эта обувь?
– Да, Хульда. – Этан откинулся на спинку стула. – Расскажи нам, зачем вся эта обувь!
– Ох, ну… – начала я медленно, – история с обувью действительно захватывающая.
Я снова взглянула на окна, на обувь, стоящую на каждом подоконнике.
– Мы ставим ее у окон, видите ли…
– О да, мы видим, – кивнул Этан. – Но почему, Хульда? Зачем нужна обувь в окнах?
– М-м… ну… это потому, что в старину… многие забывали свою обувь и… люди оставляли запасную обувь на окнах для путников, которые… м-м… в ней нуждались. Потому что в Исландии тяжело жить без… ну, знаете… обуви. Страна Льда, – добавила я серьезно.
– Я думал это Гренландия – страна, покрытая льдом, – удивился Клинт.
– И она тоже, – пояснила я.
– А почему Санта такой страшный? – одна из близняшек рассматривала маленького человечка в красном, который сидел прямо перед ней и смотрел пристально, будто маньяк с топором.
– Отличный вопрос, – сказал Этан. – Поведай же нам, Хульда, почему Санта такой страшный?
– Это не Санта, – возразила Эмили. – А один из Йольских парней.
– Йольские парни, да! – выпалила я, будто бы сама нашла ответ. – Вот кто это. Они у нас вместо Санты.
Наверно.
– А сколько их всего? – спросил Клинт.
– Девять, – наобум ляпнула я, и Эмили удивленно приподняла бровь.
– Разве не двенадцать? – уточнила она.
– Ну, возможно, их разное количество в разных частях страны, – предположил Этан. – Так ведь, Хульда?
– Так и есть, – согласилась я. – В некоторых местах двенадцать, но там, где я живу, их девять потому, что… остальные три умерли, забыв свою обувь.
Все, кто был за столом, кивнули, будто бы это было вполне разумно.
– Разве это не удивительно? А у нас ведь тоже есть свои традиции, знаешь ли, – сказала тетя Мэри. – Ничего особенного, но в общине под названием Вифлеем никак не обойтись без пары-тройки рождественских традиций.
Она рассмеялась.
– Мы все встречаемся в церкви в канун Рождества. Там показывают представление.
– Это значит – настоящие козы и много маленьких детей, одетых волхвами, – пояснил Этан.
– Мы поем рождественские гимны и читаем историю про Рождество, – продолжила тетя. – И все получают по мешочку с конфетами.
– Звучит мило, – отозвалась я. Но от этого рассказа мне вдруг стало тошно, будто я отравляла все своим присутствием. Своей ложью.
– У меня… – оттолкнувшись, я встала из-за стола. Нужно убираться отсюда. Нужно бежать. – У меня голова болит. Извините. Я просто…
– Этан, – сказал Клинт, – отвези ее домой.
Холодный воздух обжигал легкие. Небо было чистым и ясным, слишком ясным, хотя после заката прошло уже три часа. Сколько бы я там ни стояла, я понимала, что никогда не привыкну видеть так много звезд.