– Не держу я зла, Нина, – ответил Алексей. – Было зло, да все вышло. А для того, чтобы простить, сначала надо понять. Встань, и поговорим, только недолго, а то я на работу спешу…
– Недолго не получится, – сказала Нина, берясь руками за края стеклянных стеллажей. – Мне столько всего надо вам сказать, Алексей Артемович…
Покряхтывая и опираясь руками на стеллажи, оказавшиеся хоть и стеклянными, но крепкими, Нина поднялась на ноги.
– Алексей Артемович, может, вы вечером, после работы зайдете? Я до десяти часов здесь, и завтра тоже моя смена, только вы лучше сегодня заходите, а то мне до завтра терпеть невмоготу… Так хочется душу облегчить! Я столько лет ждала, так мучилась…
– На воле ждала, – уточнил Алексей и, взглянув на часы, заторопился. – Ладно, вечером зайду, часам к восьми. Поговорим.
– Постойте! – остановила его Нина, хватая ручку, лежавшую возле кассового аппарата. – Я вам свой номер напишу… Вдруг что… Звоните в любое время…
Ручку Нина держала не так, как обычно ее полагается держать, а щепотью, четырьмя пальцами. Но тем не менее почерк у нее был разборчивый. Номер телефона был написан на товарном чеке со штампом «ИП Калантаров Г. Г.».
– Я у хозяина работаю, – пояснила Нина, заметив, что Алексей разглядывает штамп. – Бизнес не мой.
Алексей подумал о том, уместно ли называть «бизнесом» дело такого вот масштаба, и еще о том, что Нина, наверное, опасается, что он может потребовать у нее компенсации. Компенсации? Во сколько оценить каждый год несвободы? Сколько стоит разрушенная жизнь? Сколько стоит утраченный бизнес? Вот то был настоящий бизнес. Главный механик Мартыныч, отвечая на вопросы клиентов или потенциальных клиентов, достаточно ли у компании «ПК-бест» транспорта для удовлетворения их потребностей, гордо отвечал: «У нас транспорта больше, чем в иной дивизии». Некоторые, особо упертые (или самые недалекие, что, в сущности, одно и то же), интересовались численностью дивизионного автопарка. Мартыныч важно надувал щеки и ронял сквозь зубы: «Военная тайна».
– Я буду вечером, – пообещал он и ушел.
Только в офисе, вещая куртку в шкаф, Алексей вспомнил, что шнурки он так и не купил. А еще подумал о том, что шнурок порвался далеко не случайно – в самом нужном месте. А в нужном ли? Ведь уже довольно долгое время ему не то чтобы не хотелось видеть, ему даже не думалось ни о Нине, ни о Инге. Мысли занимала только дочь. Алексей верил, что рано или поздно он сможет с ней объясниться. Чем старше становится человек, тем умнее, мудрее, терпимее… Если, конечно, речь идет об умном человеке, но Лиза-то умная, это факт. А еще Алексею хотелось доказать самому себе (самому себе, а не Инге, что-то доказывать Инге он хотел раньше, но со временем передумал), что он – мужик, что у него, несмотря ни на что, все будет хорошо, потому что по-другому просто быть не может. Он крепко стоит на ногах, у него хорошая работа (пусть и не свой бизнес, но его ценят и платят хорошо), у него квартира, купленная по ипотеке, есть машина… Хочется еще гараж купить, но не все сразу, лучше подождать, поднакопить денег и купить настоящий гараж, а не жестяную коробочку, продуваемую всеми ветрами и промываемую всеми дождями. Будет у него и гараж, и своя компания будет. Начнет, как и начинал когда-то, с четырех-пяти машин, а там уж как пойдет. Но Алексей верил в то, что пойдет, непременно должно пойти хорошо… Все будет хорошо. Все у него будет. Кроме жены… Инна – невосполнимая утрата, незаживающая рана в душе. Кто сказал, что незаменимых нет, должно быть, никогда никого не любил и вообще не знал, что такое любовь. Любимые незаменимы, а тех, кого можно заменить, любимыми назвать нельзя.