Алексей отрицательно покачал головой.
– Хорошо, вас обвиняют! – поправился Владимир Ильич. – Пусть так! Формулировки не имеют значения, важна суть! Итак, вас обвиняют в изнасиловании, то есть в половом сношении с применением насилия к потерпевшей. На ваше счастье, вы не нанесли…
Алексей снова покачал головой.
– Хорошо, – послушно кивнул адвокат, привыкший жонглировать формулировками. – На ваше счастье, здоровью потерпевшей не было причинено тяжкого вреда и нет свидетелей, которые могли бы подтвердить, что вы угрожали потерпевшей убийством, а «натянуть» укусы и пару синяков на «особую жестокость» я не позволю. Так что вы пойдете по части первой, пойдете самым легким, если можно так выразиться, путем. От трех до шести лет лишения свободы. Вдумайтесь – от трех до шести. Шесть – это в два раза больше, чем три. Если вы полностью признаете свою вину, перестанете упорствовать, заявите, что раскаиваетесь, что сожалеете о том, что вы совершили, ну и вообще, – Владимир Ильич сделал жест правой рукой, короткий взмах с поворотом, словно черпал воздух, – то вы имеете шанс получить три года. Если продолжите твердить, что вы ничего не помните, то при таких доказательствах, которые есть в вашем деле, будете иметь весьма бледный вид. Нераскаявшимся преступникам судьи назначают максимально возможные срока.
– Я не преступник! – вскинулся Алексей.
– Да, – вежливо улыбнулся Владимир Ильич. – Вы пока что не преступник, а лицо, находящееся под следствием по обвинению в совершении преступления. Тяжкого преступления. С некрасивым, позволю себе так выразиться, антуражем: руководитель фирмы насилует свою секретаршу прямо на рабочем месте, у себя в кабинете. Потерпевшая, должен заметить, повела себя крайне разумно. Вырвавшись от ва… от насильника, она поспешила не под душ, как большая часть ее подруг по несчастью, а направилась прямиком в отделение. И настроена она очень решительно. Я, знаете ли, работаю не первый год, – Владимир Ильич горделиво приосанился и провел ладонью по лысине, – и имею привычку все дела рассматривать через призму настроения потерпевшей стороны. С гражданкой Пионтковской я пока еще не общался, но, судя по дошедшей до меня информации, она и ее родители жаждут справедливости. То есть вашего наказания. Так сказал следователь, который ведет ваше дело…
Алексею следователь тоже говорил о том, что Нина настроена очень решительно. Следователь Михаил Николаевич был молодым (на вид лет тридцать – не больше), но каким-то очень усталым, снулым. Тусклый взгляд, замедленные движения. Слова Михаил Николаевич не произносил, а буквально выдавливал из себя. Оживлялся он лишь тогда, когда советовал Алексею признаться в содеянном.