Франко попятился, широко раскрыв глаза, почти не дыша, и скрылся за углом лестничной площадки. Стрелой взбежав по ступенькам, он остановился в первом пролете. Дыхание сбилось, сердце гулко стучало в висках, наполняясь бессильной злобой, острым разочарованием, невыносимой горечью и жгучей ненавистью. Его чувства, искренние и весьма глубокие, были растоптаны и смешаны с грязью. За те несколько дней, что они не общались, девушка, которую он, успокоившись, по-прежнему продолжал любить, давно забыла его, променяв на этого stronzo, который отнял у него должность, а теперь еще и увел любимую. Франко по-настоящему ненавидел Сантини и больше всего на свете хотел бы увидеть его в качестве пациента на своем операционном столе. В ту отчаянную минуту Франко полагал, что в таком случае поступился бы всеми клятвами, принципами и этикой врачебной практики.
Пока кровь кипела в жилах, а сердце неистово колотилось в груди, словно пыталось вырваться из внезапно сковавших его тисков, Франко все сильнее сжимал руку, в которой держал розу, пока не почувствовал боль и, машинально опустив глаза, не увидел струйки крови. Шипы розы мучительно впились в ладони и пальцы, изранив их. Он с остервенением поломал хрупкий стебель, не обращая внимания на острые колючки, еще сильнее царапая себе руки, и с неприязнью, будто цветок внезапно стал ядовитым, зашвырнул его в стоящую рядом мусорную корзину. Круто развернувшись, Франко, перепрыгивая через ступеньки, стремглав взлетел на следующий этаж.
По какому-то немыслимому совпадению на пути ему снова попались те же самые люди, и они были поражены, как за считанные минуты изменился их обожаемый коллега: солнечная улыбка испарилась, не оставив никакого следа, и губы теперь были плотно сжаты в тонкую сердитую линию. Даже под небритостью на щеках можно было заметить, как напряжены скулы, очевидно, из-за слишком сильно сжатых челюстей. Брови насуплено сдвинуты, на переносице залегла мрачная складка. Но страшнее всего были глаза: они потемнели, став почти черными, и горели каким-то первобытным животным огнем, выдавая желание убить кого-нибудь.
Медсестры испуганно шарахались от быстро шагающего по коридору хирурга, не смея заговорить с ним, но кто-то из коллег – Франко даже не удостоил заговорившего взглядом, чтобы понять, кто это, – нерешительно спросил:
– Франко… Что-то стряслось?
– Нет, все нормально, – бросил хирург и еще быстрее зашагал прочь.
Рывком распахнув дверь в ординаторскую, он ураганом влетел внутрь – и вдруг совершенно бессильно опустился на стул, будто силы разом его покинули. Уронив голову на руки, он неподвижно застыл за своим рабочим столом. Мысли разрушительным вихрем носились в мозгу, одна невыносимее другой. Любовь ломалась на глазах и с грохотом обрушивалась на него, своими острыми осколками болезненно раздирая в клочья душу. Он чувствовал себя униженным, раздавленным, выброшенным за дверь, словно ненужная тряпка. Хотелось плакать или кричать. Эмоциям просто не хватало места в сердце, они разрывали на части, давили, резали, выворачивали наизнанку.