Ну, а к осени, в октябре либо ноябре, труба Западная Сибирь-Урал-Поволжье работает, подает фракцию на заводы Башкирии и Татарии. А я еду, не помню уж зачем, в командировку в головной институт.
Приезжаю, не успел еще дела сделать, а меня вызывают к директору — изменения в командировке, труба замерзает в Башкирии. Ну, кто бы мог ожидать?! А мы с Фридландом, вроде бы, уже специалисты. Авиабилетов на Уфу нет, взяли нам до татарской Бугульмы, оттуда ехать до Туймазов часа полтора, машину за нами пришлют.
Прилетели мы ночью, ходили-ходили по пустому аэропорту, думаем — может вмазать по стопке, раз в Краснодаре не успели. Подходим к буфету, спящая буфетчица, казенная есть, можно бы и взять по стопейсят, но из закуски на полках только кубинские банки с Желе из Гуайявы. Мы в те времена не знали — что это, но по названию поняли: какой-то тропический фрукт. А нам бы по соленому огурчику! Так невыпившими и дождались УАЗика из Туймазов с газоперерабатывающего завода. Ну, еще переезд по ночной степи.
Приехали. Заходим в гостиницу, мол, должны быть для нас зарезервированы места. А тетка, опа по-татарски, на регистрации смотрит на нас с удивлением и сообщает: место есть, но одно. «Почему, в телеграмме же было два, Эйгенсон и Фридланд?» — «А я решила, что это ошибка и Фридланд — это имя, а Эйгенсон — фамилия». Видим, действительно, нету, видимо, у опы за стойкой мест. На аварию наехало людей и еще ожидаются. Пожалели мы ее, согласились, чтобы в мой одноместный номер принесли раскладушку, а завтра они исправятся.
Я долго попрекал Володю тем, что он не личность, а мое отчество. Но мы сделали совершенно правильно. За нашу незлобивость на следующий день мы получили два одноместных номера и до конца работ жили, как короли, при том, что почти все понаехавшее начальство жило в номерах двухместных и трехместных. Работа шла на этот раз уже в более нормальном темпе. Заливали метанол, благо тайги вокруг не было и подъезды к трубе были без больших проблем. Был вопрос — сколько еще нужно метанола, но тут я нашел ответ, чем впоследствии очень гордился.
Мне удалось отобрать буквально капельку водной фазы. Я тут же поехал с пробой в близлежащую Уфу. Дело в том, что именно там находилась моя альма матерь Нефтяной институт, где работала куча моих приятелей и я мог надеяться на хроматографический анализ. Из этого ничего не получилось — проба была чересчур уж мала. Но я ночевал у моих родителей и в библиотеке отца нашел довоенный десятитомный Политехнический справочник, а в нем температуры замерзания водно-метанольных смесей. Отбранная мной капелька была жидкой и, значит, я определил нижнюю границу содержания метанола в водной фазе трубы.