— Вы, вероятно, хотите к нему.
— Э, к Джонни Делласандро?
— Он единственный, кто здесь живёт, да? — акцент уроженки штата Пенсильвания. Он, казалось, возвращал меня в детство, а здесь, в большом городе, выглядел довольно неуместно. — Как всегда в лучшей комнате.
Я переступила через порог, тщательно вытерла ноги о коврик. Не хотелось снова залить грязной водой великолепный дощатый пол. В одной руке я держала тарелку с печеньем.
Женщина глянула на тарелку, потом перевела взгляд на меня.
— Вы для него испекли?
— Да. Он здесь?
— Он любит шоколадное печенье, — старуха заулыбалась, и её злая гримаса превратилась в сияющее лицо доброй феи. — Вы проходите. Он наверху, творит. Я схожу за ним.
— Спасибо, — я проследовала за ней на кухню и занервничала.
Женщина открыла дверь, которая в моём доме вела во встроенный шкаф и крикнула:
— Джонни!
Её голос отдавался эхом, но никто не ответил. Я до сих пор стояла в застёгнутом пальто, в руках — подарок. Женщина окинула меня взглядом и пожала плечами.
— Джонни Делласандро!
Опять никакого ответа. Она вздохнула и поднялась на нижнюю ступеньку, которая выступала из лестницы под углом в сорок пять градусов. Одной рукой она опёрлась о дверной косяк и наклонилась так, что её верхняя часть туловища исчезла из моего поля зрения. Затем она прокричала его имя так громко, что я невольно отступила назад.
— Он услышал, — произнесла женщина с ухмылкой и кивнула, потирая руки, будто справилась с особо трудной задачей. — Когда он работает, то ничего не слышит, словно уши ватой затыкает.
— Я не хотела бы его рассердить, — у Джонни уже вошло в привычку, смотреть на меня косо. Если я его разозлю во время процесса созидания, то можно себе только представить, какая последует реакция.
Но женщина захлопала в ладоши.
— Нет, нет. Он работает уже целый день. Ему надо сделать перерыв. И пара печенюшек от трепетной лани не помешает.
Я заулыбалась.
— Я уже сказала, что не хочу его беспокоить.
Когда на лестнице раздались шаги, мы одновременно обернулись. Первыми я увидела его голые ступни. У меня подкосились ноги. Затем показались потрёпанные низки линялых джинсов. Наконец, Джонни добрался до последней ступеньки и остановился в дверном проёме. Он выглядел удивлённым.
— Что вы тут раскричались?
Вот, чёрт, как же я любила этот акцент.
— У тебя гости. Ради Бога, Джонни, надень рубашку! — женщина вздохнула и, качая головой, упёрла руки в бёдра.
«Пожалуй, не стоит» — подумала я.
Как же трудно на него не таращиться. О, Боже, какие великолепные соски! И пресс у него очень даже ничего. Возможно, он уже и не молод, но до сих пор находится в хорошей форме, ей позавидовали бы и юнцы, с которыми я встречалась.