Ригэн сидит напротив меня. За весь обед она практически звука не произнесла.
— Ой, может ты уже перестанешь бубнить! — сипит она.
Если бы Ригэн могла слышать шум в моей голове, то возможно, поняла бы меня. Я просто смотрю на нее и начинаю напевать чуть громче.
— Серьезно, прекращай. Я близка к тому, чтобы отрезать себе уши и швырнуть ими в тебя!
Для драматичности Ригэн берет пластиковую вилку и подносит ее прямо к левому уху.
— Не слушай ее. Мелодия довольно приятная. Что это за песня?
Вздохнув, я поднимаю голову и вижу Синклэра, стоящего рядом с моим столом. Ригэн роняет вилку и во все глаза смотрит на него. Не могу винить ее. Он выглядит бесподобно в своих обтягивающих черных брюках и белой рубашке с расстегнутым воротником.
— Привет, — здороваюсь я.
— Привет, — улыбается он и указывает на пустой стул напротив меня, — могу присесть?
Я быстро киваю, чувствуя себя куклой.
Пока Синклэр выдвигал стул, он задел меня ногой, вызвав во мне прилив воспоминаний.
Синклэр навещает меня в третий раз. Мое сердце окутывает тепло. Оборона ослабевает. Тело расслабляется.
— Что ты напевала до этого? — спрашивает он.
Я пожимаю плечами, испытывая смущение от того, что он стал свидетелем этого.
— Просто детская песенка, которая нравится Эвелин.
Его улыбка медленно угасает, но я решаю проигнорировать этот факт, потому что моя дочь поворачивает голову и смотрит в его направлении. Она улыбается ему, а когда ей кто-то нравится, он нравится и мне.
— Хочешь подержать ее? — предлагаю я.
Синклэр откидывается на стуле, вид у него шокированный. Его лицо меняет цвет, пока он задумчиво смотрит на Эвелин.
Ригэн громко присвистывает.
— Не соглашайся сразу на ее предложение, темноволосый великан. Наша Мамочка никогда и никому не дает подержать своего ребенка.
Синклэр не отвечает, и я начинаю переживать.
— Если тебе неуютно, то можешь не держать ее, — бормочу я.
— Кажется, ей нравится у тебя на руках, — тихо отвечает он.
Я улыбаюсь изо всех сил, чтобы сдержать обиду. Мне не приходило в голову, что ему могут не нравится дети. Это ведь нормально?
Должно быть так. Но не для меня. Хочу, чтобы ему нравилась Эвелин. Хочу, чтобы он увидел ее драгоценную улыбку и подержал на руках.
— Думаю, ты нравишься ей, — признаю я.
Он ерзает на стуле.
— А разве ей много кто не нравится?
Я многозначительно качаю головой.
— Да. Мало у кого на руках она ведет себя спокойно.
Ригэн выплевывает воду, и по всему столу разлетаются мелкие капли.
— Ты шутишь, верно?
Когда я уклоняюсь от ответа на вопрос и смотрю на нее, она закатывает глаза и встает, взяв поднос обеими руками.