После душа они обнялись, влюбленно глядя друг на друга, рассказывали все, что интересного произошло в период их разлуки, наконец, уставшие, счастливые до возможного предела, все-таки уснули.
Первым проснулся, захотев на горшок. Алешка и захныкал, потом не захотел спать один и стал проситься в кровать к матери.
Взяли Алешку к себе, полежали, пока ему не надоело, все вместе, затем встали и начали собираться в соседний город, где Полина любила отдыхать больше, чем в своем родном: у нее жила там давнишняя подруга, у которой они и остались ночевать.
В эту ночь Андрей, несмотря на усталость, долго не мог уснуть. Обычно в таких случаях он начинал считать десятками до двух тысяч. Сегодня он не стал этого делать. Ему было как никогда хорошо: рядом, на его руке, покоилась аккуратно подстриженная, благоухающая еле уловимым ароматом головка красавицы Полины; в соседней комнате спал его сын Алешка. Радостное чувство не покидало Андрея. И ему казалось, что он и в темноте светится от счастья. «Как мне хорошо с ними! Как я нужен им. А может, решиться?» — с замиранием сердца думал он.
Мысли о решающем шаге возникали у Андрея нередко. Особенно это желание крепло после очередных стычек с женой, которые в последние годы стали возникать часто. «Уеду, уеду и останусь там навсегда. Тогда узнаешь, как жить без меня!» — мысленно грозил он Анне при ссоре. Он четко представлял, как соберется, уложит чемоданы и уедет. Носил в себе эту мечту иногда не один день и, улыбаясь, представлял, как обрадуется его решению Полина. Полный радостных предчувствий предстоящей встречи с сыном и Полиной Андрей с самыми решительными намерениями возвращался домой.
Но так получалось, что первой его в таких случаях всегда встречала Светланка.
— А, папа! Газеты я принесла. Они в зале, — увидев, что отец ищет ключ от почтового ящика, говорила дочка. И тут же спрашивала: — Ужинать будешь?
— А вы?
— Я поела. А мама звонила — задержится.
Андрей умиротворенно смотрел на дочь, и все в нем теплело, оттаивало. Он любил Светланку внутренне тихо и сильно, видя в ней себя. Его трогала забота дочери, и он ласково спрашивал ее:
— А что у нас на ужин?
— Голубцы.
— Это можно.
Светланка шмыгала на кухню, наливала отцу стакан кефира, грохотала там сковородкой с голубцами, ставила чайник. Иногда она садилась напротив отца и рассказывала ему о своих делах, а чаще разговаривала чуть не по часу с кем-нибудь из подруг по телефону. Андрей в таких случаях сердился, грозил, что, если сейчас же не прекратит, отключит телефон, давал ей контрольное время и вскоре забывал об этом. Правда, иногда болтовня дочери все же выводила его из себя, и он в самом деле выдергивал шнур из розетки. Светланка фыркала сердито, какое-то время дулась на отца, но так же, как и он на нее, недолго. Она быстро забывала про обиду, и вскоре из ее комнаты уже разносились звуки магнитофонных записей ее любимых вокально-инструментальных ансамблей.