— У нее очень сильное сотрясение… высокая вероятность комы.
Гейб сидел и сидел рядом с кроватью. Он смотрел на нее. Внутри все болело. А потом слезы кончились. И он просто сидел. Ее шоколадные глаза были скрыты веками. Лицо все в мелких порезах от разбитого стекла, синяки. Это был первый раз, когда Гейб пожалел, что не нарушил свои принципы. Ему очень хотелось пристрелить француза! А Ева все не открывала глаза. «Большая вероятность комы». Он слышал ее смех. От нее пахло яблоками и корицей. «Злой и страшный серый волк…» «Ммм… Какой запах…» «Мы решили пожениться через месяц после знакомства». «Я отправлю Барта умасливать вас».
Потом вошла Лорен… Она долго смотрела на сестру, потом обернулась:
— Она же будет жить?
«Жить? Если она не будет жить… Нет. Она будет жить».
Лорен вышла поговорить с врачом, а Гейб снова сел на стул у кровати. «Она будет жить».
— Живи, слышишь. Живи! — Он думал, слезы уже кончились, но они снова жгли глаза. — Я люблю тебя. Живи, пожалуйста.
«Гейб, ты меня смущаешь!» «В Хьюстон я отправлюсь ближе к Рождеству».
— Мы вместе отправимся. Я теперь всегда буду рядом, постоянно. Ты только живи…
«Вторая дверь справа…» «Я сейчас вернусь…»
— Вернись, только вернись…
За спиной раздался голос Лорен:
— Гейб, ты отдыхал хоть немного за эти сутки?
— Я в порядке.
— Ты весь бледный, когда ты спал последний раз?
— Лорен, я не хочу спать! Если ты хочешь побыть наедине с сестрой — так и скажи. Я выйду в коридор.
— Гейб, тебе надо отдохнуть. — Лорен была очень настойчива.
— А если что-то случится?
— Все будет хорошо.
— Ты этого не знаешь! Никто ничего не знает! Она уже сутки между двумя мирами, а я ничего сделать не могу! Я ей не помог! Ничем!
— Ты спас ее! Если бы тебя там не было, она бы так и умерла…
Гейб покачал головой:
— Я хотел ее защитить, но не знал от чего! Я… В Воскресение она боялась оставаться одна… А я оставил ее на Барта… А в понедельник, когда вернулся с дежурства, она уже бледная от страха бежала к машине… Она неслась по шоссе на скорости восемьдесят миль в час, а я только и мог, что мчаться следом!
Лорен обняла его.
— Гейб, все будет хорошо… — Верила ли она сама себе, или это была надежда? Надежда, которая живет всегда, которая живет, даже когда человек умирает. Надежда, которая давала силы. Надежда…
Рубашка Гейба промокла от слез Лорен. А они стояли и стояли. Сколько прошло минут? Часов? Дней?
Гейб засыпал и просыпался на стуле в палате Евы. Прошло четверо суток. Она все еще была без сознания. Жизнь проходила мимо. Медсестры на него внимания обращали меньше, чем на мебель, уже даже не пытаясь, выпроводить его из палаты. А Ева все не открывала глаза.