Фриста мой настрой позабавил.
— Ладно, — отходчиво сказал он. — Один вопрос.
За человека меня считать не собирались. Стоило прояснить это главное для меня обстоятельство, и, исходя из ответа, строить дальнейшее сотрудничество.
— Что со мной будет?
— Как со всеми ровзами, что не доставляют неприятностей. Отпустим. Вернешься домой.
— Когда?!
— Увы, не сразу. Другие ровзы пусть принесут пользу взамен причиненного вреда, а ты поразвлекаешь меня.
— Новой игрушкой обзавелись? А если не соглашусь?
— Можно попросить тебя еще раз, привязанного на костре.
— Привязывайте.
Ненавижу шантаж. Если давят и шантажируют, сразу нужно выбирать худший вариант. Тогда почему-то получается лучше. Всегда.
— Гордый мальчик, — хмыкнул Фрист, сощурив глаза и тем покрыв пол лица морщинами. — Ты мне нравишься.
— Не приведи Господь! — Я отпрянул.
Фрист осклабился, откинув голову:
— Не так, как ты подумал. С тем у нас строго. Но ход мыслей ужасает. За горами так принято?
— Там такого нет.
— Вот ты и прокололся. — Старичок потер руки. — Откуда знать про то, чего нет?
— А вы откуда знаете? — парировал я, глядя не поверженно, как ему хотелось, а выжидающе-весело.
— Было, очень давно, — вздохнул он. — Искоренили.
— Там тоже.
Фрист вдруг поднялся. Краснорожие по углам зала не спускали с меня глаз, натянутые тетивы подрагивали.
Из двух дальних коридоров высыпало несколько… назовем их служанками. На придворных не тянули ни внешностью, ни статью. Придворные в моем понимании — самодовольные особи солидного вида, которые из кожи лезут, чтоб показать это окружающим. Такие как Дрыкан.
Служанок было три. Их одеяние я назвал бы верхом легкомыслия. В районе подмышек и вокруг бедер тело опоясывали две алые тесемки с бахромой из таких же ярко-красных веревочек, образующих подобие топика и юбки. Верхние спускались до пупка, нижние — до середины бедер. Подобные же пояски с бахромой выполняли роль браслетов на щиколотках и над локтями. Еще один венчал голову, свисая ниже бровей. Собственно, все.
Поднятая ладонь повелителя остановила их. Подошедший Фрист встал напротив меня. Ужаснувшиеся служанки издали махали мне руками, показывая, что тоже нужно встать.
Не потому, что нужно, он же не мой правитель, а просто из вежливости перед старшим по возрасту я поднялся. Без одежды было очень неуютно. Стыд — понятие относительное, в стае мне в голову не пришло бы стесняться.
— Пойдем, — сказал Фрист, направляясь в один из дальних коридоров.
Служанки со всех ног бросились вперед. Одна — утрешняя Миледа. Неумелая, на всех оглядывавшаяся. Подмастерье.