В моей молодости все обстояло иначе. Когда я учился в Школе права при Чикагском университете, большинство моих интересовавшихся политикой однокурсников были социалистами. Все они были настроены продемократически, хотя диктатура в СССР и других социалистических странах как будто их не особенно беспокоила. Помню, как один из лидеров нашей группы в Школе права терпеливо объяснял мне, такому отсталому студенту, что плановая экономика неизбежно будет расти быстрее свободной рыночной экономики, потому что центральная группа, руководящая экономикой, обладает полной информацией о каждом ее уголке, в то время как при капитализме руководители владеют информацией только об одной ее части – своей собственной.
Сегодня, конечно, подобные доводы в защиту социализма используются нечасто. Но до недавнего времени многие интеллектуалы считали, что при хорошем централизованном управлении можно было добиться большего успеха, чем при стихийном рынке. На заре 1950-х годов мой друг, Уоррен Наттер, получил крупный исследовательский грант на изучение темпов роста Советского Союза. Он обнаружил, что они были намного ниже заявленных официально, хотя и не совсем ничтожны. В результате его карьера ученого-экономиста оказалась под ударом. ЦРУ, например, профинансировало два отдельных статистических исследования, где фигурировали практически те же цифры, что и у него, но сам он резко критиковался.
Чтобы дать представление о климате в тогдашней экономической науке, приведу пару примеров. В первом случае, когда я встретился с одним общим знакомым, он спросил: «Что, Уоррен все еще недооценивает советские темпы роста?» И второй случай, когда я оказался за обедом рядом с незнакомым мне экономистом. Я знал, что он занимался исследованиями советской экономики, и потому заговорил с ним об этом. Он сразу сказал, что не может разговаривать со мной об этом, так как ему известно, что я – из университета Виргинии и, следовательно, знаком с Уорреном Наттером, а потому могу устроить ловушку своему собеседнику.
Университет Виргинии перевел Уоррена на неудобную должность, и он не имел возможности перейти в другой университет в силу своей репутации человека, сделавшего плохую, политизированную работу по российской экономике. Теперь-то мы знаем, что он был прав – за исключением того, что, вероятно, несколько переоценил темпы роста, представив их более высокими, чем они были на самом деле.
Но все это не слишком существенно, хотя это, конечно, было важно для Наттера. Из известного экономиста он стал никем. К счастью для него, он смог получить высокий пост в министерстве обороны. Тем не менее хорошая карьера была загублена только потому, что он был прав.