Сегодня существует мало наследственных правителей, но очень много ненаследственных диктаторов. Некоторое время назад в своей книге «Автократия» (Tullock 1987) я предсказывал, что многие из этих диктаторов попытаются сделать свою власть наследственной. Пока мое предсказание сбывается. Действующие диктаторы Северной Кореи, Сирии и Конго – сыновья предыдущего диктатора. Конечно, в случае с Конго ситуация настолько запутанная, что неясно, стоит ли там быть диктатором.
Так обстоят дела с диктаторами, но теперь обратимся к королям. Сегодня диктаторы встречаются часто, а наследственные правители – довольно редко. И действительно, не считая ряда небольших арабских государств, где традиции наследственного правления не слишком глубоки, мы практически его не встречаем. Однако на протяжении истории человечества наследственная власть была самой распространенной формой единоличного правления. Замечу, что я не собираюсь отдельно обсуждать правящих королев. Их было немного, и некоторые из них, подобно английской королеве Елизавете I, были очень важны, но их методы правления не слишком отличались от методов правления королей. Возможно, следует отметить, что при монархии, в отличие от демократии, женщине проще стать главой страны. Те женщины-королевы, что реально правили своей страной, всем хорошо известны, в то время как женщины-президенты сегодня встречаются нечасто. Тем не менее число женщин-правителей – будь то королевы, президенты, премьер-министры или диктаторы – крайне невелико.
Рассмотрим то, что я бы назвал типичным случаем наследственного короля. Фактический основатель династии обладает выдающимися свойствами одаренного человека. Как и диктатор, он сам себе прокладывал путь наверх через всевозможные тернии. И поэтому он обычно бывает исключительно умен, трудолюбив и искушен в политике. Принимая во внимание случайность генного отбора, способности его сына, как правило, оказываются куда менее выдающимися. В умственном отношении, по энергичности и политическим навыкам он, вероятно, не слишком отличается от среднего американского избирателя. Таким образом, и при демократии, и при монархии нами правят посредственности. В обоих случаях, конечно, окружающие правителя чиновники и советники обладают качествами много выше среднего – как по уму и энергичности, так и по личным качествам, – независимо от того, консультируют ли они монарха и правят напрямую или общаются с массой избирателей через газеты, или выступают на телевидении и по радио. В обоих случаях – и при демократии, и при наследственной монархии – простые люди подпадают, по крайней мере до некоторой степени, под влияние далеких от посредственного советников и чиновников.