Он увидел, что она смотрит на него, и замер, его глаза увеличились.
Он действительно был красив. У него были глаза Майкла. Волосы более тёмные, больше светло-коричневого, чем цвета бледного золота, как у его отца, но очевидно он был сыном своего отца.
И тут она ощутила болезненный укол: Майкл выглядел по-другому, нежели она его помнила. Годы сильно сказались на нём, даже если ему было всего лишь тридцать два — морщины вокруг его глаз были глубокими. Светлые волосы практически пропали — нет, не выпали, но были полностью сострижены, местами налысо. И он стал намного больше, чем был. Она знала молодого человека со стройным сложением и неразвитой мускулатурой. Его тело было красиво скроено, но не пугало. Теперь же он был практически дважды шире и больше. Вчера ночью его грудь была обнажена, и он походил на гладиатора, его руки и туловище покрыты мускулами, плечи — косая сажень с развитыми трапециевидными мышцами.
На его животе и груди виднелись рваные шрамы — они выглядели старыми, но незнакомыми для неё.
И у него было намного больше татуировок — на руках полностью набиты рукава, бо́льшая часть груди забита, все татуировки сложные и цветные. Когда он отвернулся от неё, она увидела слово «Банда», выбитое на плечах тяжелыми черными буквами. Когда она знала его, у него была выбита только кандзи (Прим. японский иероглиф) — «сила» — поверх его сердца, а после того как он заработал свой патч, на левом бицепсе появился изгибающийся чёрно-белый скорпион. Она не увидела этих татуировок вчера ночью. Скорей всего, он перекрыл скорпиона, но то, что и иероглифа силы теперь не стало, заставляло её грустить.
Она улыбнулась его красивому мальчику.
— Ну, привет, мистер.
Биби повернулась.
— Утро доброе, милая. Это Такер. Так скажи: привет мисс Фейт.
Такер просто смотрел, его язык всё ещё был высунут, на нём балансировало зернышко хлопьев.
— Так? Ты хороший мальчик?
Он повернулся к Биби, пряча язычок. «Cheerio» прилип к его подбородку. Он кивнул.
— Тогда будь вежливым. Скажи привет мисс Фейт.
— Привет, — прошептал он, и закрыл своё лицо руками. Она сделала то же самое, закрывая своё собственное лицо. Она не знала, почему, но просто почувствовала, что так надо сделать.
И это было правильное решение. Такер широко распахнул свои руки и усмехнулся, его глаза засветились.
— КУ-КУ! — заорал он, а затем захихикал как маленький маньяк.
Проклятье, он действительно восхитителен. Сердце Фейт заболело, и она моргнула, прежде чем то, что ощущалось внутри, защипало в глазах и превратилось во что-то большее.
В этот момент подошла Биби с яичницей-болтуньей, половинкой тоста и половинкой кусочка бекона на небольшой тарелке в форме самолета. Она поставила всё на поднос, прямо на вершину инсталляции из хлопьев, над которой трудился Такер.