. Брат превосходил меня во всём, к тому же двигался вперёд семимильными шагами, тогда как я не просто стоял на месте, но постепенно терял свои способности, и пропасть между нами росла с каждым годом.
Родители, ясное дело, любили его больше, а я даже не считал, что они поступали несправедливо, когда относились ко мне как к своему неудачному творению. На фоне брата я и выглядел неудачным творением. Любить нас двоих одинаково было бы как раз несправедливо, и на месте родителей я бы вёл себя так же. Что плохого в том, чтобы любить того, кто заслуживает любви, и вкладываться того, кто окупит вложения?
Я знал, что можно и не мечтать о безусловной любви и безмятежном времяпрепровождении в кругу семьи, если вернуться к родителям. Куда выше была вероятность непринуждённо влиться в компанию празднующих незнакомцев в соседней квартире.
Пока закипала вода, я пил пиво, закусывая караагэ, и к тому времени, когда приготовилась лапша, успел захмелеть. Оказывается, алкоголь служит своего рода успокоительным в такие моменты, главное — не выпить лишнего.
Я заметил, что Мияги сидит в углу и что-то пишет в тетради, и предложил:
— Будешь пиво?
Мне просто хотелось выпить в компании — неважно, чьей именно.
— Спасибо, но нет. Я на работе, — отказалась она, не отрываясь от своего занятия.
— Давно хотел спросить: что ты там пишешь?
— Записываю свои наблюдения. О ваших действиях.
— Ясно. Ну так я тебе помогу. Сейчас я пьян.
— Да, пожалуй. Похоже на то.
— И не только. Ещё я хочу выпить вместе с тобой.
— Я знаю. Вы только что предлагали, — устало откликнулась она.
Я выключил свет и в темноте допил пиво. К счастью, сегодня я опьянел в меру, и это было хорошо: чтобы оправиться от удара судьбы, не стоит подавлять чувства, лучше с головой нырнуть в отчаяние и окунуться в липкую жалость к себе.
Старая квартира в синем свете луны вдруг предстала передо мной по-иному: в летнюю ночь комната с притулившейся в углу Мияги, похожей на дзасики-вараси>[7], обрела черты чего-то потустороннего, открылась мне совсем с другой стороны.
Казалось, я стою за кулисами сцены, и стоит шагнуть вперёд, как начнётся моё выступление.
Внезапно пришло понимание: да ведь мне теперь по силам всё что угодно. На самом деле затуманенный алкоголем мозг всего лишь заставил меня позабыть о собственной беспомощности и возомнить себя всемогущим, но я, конечно, решил, что изменился сам.
Я повернулся к Мияги и громко заявил:
— Я использую эти триста тысяч во благо и изменю всё к лучшему за оставшиеся три месяца.