– Итак, большой завтрак из яиц, колбасок, фасоли и овощей, тосты, сладкие блины, бургер. Но мы, видимо, пропустили данный период времени, на доске этого нет, поэтому… – мой муж читает вслух, пока я усаживаю малышку прямо на стол, иначе она просто не увидит ничего из-под него. – Барракуда, форель, запеченная в углях, лососевые и рыба барраманди, устрицы. – Он перелистывает страницу. – Барбекю из мяса говядины, свинины и баранины, кенгуру, эму или крокодила.
От последнего меня передергивает вместе с Бри, пусть она точно не слышала, но, видимо, чувствует, чего кушать не надо. Отбираю меню, Доусон сразу устраивается напротив девочки и играет с ее волосами, пружинки подскакивают и беспорядочно укладываются на ее макушке.
– Бри будет мюсли с орехами, со свежими ягодами и фруктами, травяной чай. – Дальше листаю страницу меню. – Я хочу молочную овсяную кашу со сливочным маслом, тосты с медом и веджимайтом, запью все овощным соком.
Доусон отрывается от своей игры, отправляется к барной стойке и заказывает нам еду. Девушка подходит к доске и тряпкой стирает наш заказ, написанный еще с утра. Мы успели урвать последние порции. Сажусь напротив Бри, закатываю ее рукава и даю маленькую ложку, которую предварительно окунаю в мед.
– Держи, это точно вкусней соски или бутылки. – Она с осторожностью вытаскивает розовый язычок и пробует желтую густую массу. – Ешь, давай, так размазано немного. – Подталкиваю ее ручку, и она полностью облизывает мед. – Круто?
Мне нравится то, что она такая внимательная, каждое моё движение не остается без ее осмысления, она настолько любопытная, насколько и сообразительная. Доусон садится напротив меня, и теперь ребенок сидит ровно посередине стола, разделяет нас на две стороны. Сможет ли она стать камнем преткновения? Позволит ли он ей стать причиной нашего очередного разлада? К чему вообще эти странные мысли, он вроде уже все сказал и без того? Мне не по себе, что я приписываю ребенку такие коварные планы, это просто не справедливо по отношению к ней. Но у меня есть один вопрос, который действительно волнует.
– Она же не будет с нами спать? Помню, как Вит обтирал папины подушки до семи лет. Он просто ложился посередине родительской постели, и выгнать его было невозможным. Иногда он мог напрудить огромную лужу, кстати, – выходят, как наводящие вопросы, но я не могу иначе, при этом мой муж абсолютно расслаблен.
– Купим памперсы, положим ее рядом с нами, или я уйду в другую комнату, не все ли равно? Первое время я не жду от нее воспитанности и послушания. Как думаешь, там, где она была, ее спрашивали, хочет ли она сок или спать рядом с теми детьми? – Он комкает салфетку и растягивает ее снова по столу. – У нее не было выбора, как и с тем, что делает ее мать. Я уважаю Ханну, за помощь, работу. Но не понимаю ее поступков, все, что она объясняет, похоже на «in out». В одно ухо влетает, в другое вылетает. Не хочу даже представлять, что в ее голове, раз она решила это с собой сделать.