– Теперь мне необходимо связаться с Дугалтом, он уже в курсе того, что вы разводитесь? – спрашивает он.
И тут я понимаю, как подло это выглядит; просто, как крыса, я за его спиной подписала документы, не сказав ему ни слова. Мало того, что вела себя в браке, как сука, а тут еще эта подстава.
Смотрю на последнюю страницу, которую должна подписать, и моя рука начинает дрожать. Откладываю ручку в сторону, встаю и начинаю ходить по гостиной.
Ладно, допустим, я сейчас ничего не подпишу, хорошо. Приду, и мы с ним спокойно поговорим, но его нет в стране. Он ведь не сообщил мне о своей поездке, более того, он кинул меня. Ведь так? Я просила его?! Он начал говорить всякую ерунду, обвиняя меня.
Дергаю себя за полы пиджака, расстегиваю пуговицу и кручу ее на нитке.
Хорошо, что он мне скажет, если приедет, и я предложу ему подписать документы вместе?
Усмехаюсь, уверенна, я знаю все его ответы и слова заранее. «Мама заболела», а, замечу, болеет она с завидной регулярностью, при этом выглядит не старше сорока. И все эти «я люблю тебя», «все будет хорошо» …
Поэтому это не выглядит подло, я хочу немного пожить для себя, чтобы ни один ремень не упал на мою голову, чтобы никто не кидал носки за дверь и ни-ког-да не бросал мокрое полотенце на мои вещи.
Подхожу к бумагам и подписываю, отбрасываю ручку в сторону и смотрю на Кингсли.
– Ты же понимаешь, что все еще не разведена. Слишком счастлива для такого трагичного момента, – говорит он.
– Но я действительно счастлива. – Улыбаюсь ему. – Мне необходимо лично отдать ему документы на подпись, давайте, я подожду, пока вы все уладите со своей стороны. – Он кивает головой и уходит из комнаты.
Сделав еще несколько кругов по комнате, нечаянно задеваю ногой игрушечного зайца, затем беру его в руки и рассматриваю. В моей душе появляется какая-то тоска, грусть по тому, чего у меня не было и быть не могло с Дугом.
В моей голове пролетают куча воспоминаний: от того момента, как я его увидела, до того, как стояла в ужасном платье и давила из себя улыбку. Нет, я не могу сказать, что были плохие моменты, но «дом воспоминаний» заполнен картинками друзей, но не любовников. Я помню все хорошее, но не могу в себе истребить раздражение и неприятие каких-то его привычек. Так ведь не должно быть?
Задаю себе вопросы, на которые не могу ответить, заяц в моей руке, если был бы живой, давно умер бы. Я слишком сильно сдавила его голову, погрузившись в свои мысли. Аккуратно ставлю его на тумбу около дивана и смотрю в окно. Лос-Анжелес – город ангелов, так его прозвали, но он стал моей тюрьмой, а я – его заложницей. Все как будто давит на меня, я хочу вернуться туда, где я чувствую себя счастливой.