— Решительно весь разговор?
— Практически да, лишь отдельные слова долетали глухо.
— И что же вы услышали?
— Сначала было что-то сугубо личное.
— Что вы имеете в виду?
— Как бы это выразиться… Ну, они целовались и миловались…
— Вы имеете в виду, занимались любовью?
— Какое там, несли всякую чепуху, объяснялись… и все такое.
— Ну ладно, — махнул рукой Маршалл, поворачиваясь к переполненному залу, чтобы одарить его улыбкой, — не станем на этом задерживаться. Вы слышали, как они обсуждали планы на будущее?
— Да.
— Что они говорили?
— Мистер Монтроз Девитт убеждал Лоррейн, что Линда просто охотится за ее деньгами, что она хочет командовать Лоррейн и собирается навязать ей такой образ жизни, который обречет бедняжку на одиночество, затворничество, отказ от личного счастья, что равносильно пострижению в монахини, — и это быстро сведет Лоррейн в могилу, ну а Линде только этого и надо…
— Продолжайте!
— Однако Лоррейн стала возмущаться, говорить, что Девитт неправильно судит о Линде, что та импульсивна, но вовсе не корыстна, и когда он познакомится с ней, то они, очевидно, друг другу понравятся. Она добавила, что страшно переживает из-за своей ссоры с Линдой, поэтому позвонила ей и попросила прощения, пообещав завтра днем повидаться. К этому времени они с Девиттом поженятся, ну, и что ей очень хотелось бы их познакомить.
— Хорошо, переходите к фактам. Что было дальше?
— Монтроз разозлился, узнав, что она звонила Линде, и закричал: «Я же тебе не велел с ней общаться! Я предупреждал, что мы начнем самостоятельную жизнь, вложим все наши деньги в общее предприятие и никому не станем об этом рассказывать». Он убеждал ее, что через год у них будет минимум полмиллиона дол^ ларов, она станет по-настоящему богатой и тогда сможет сообщить своим друзьям и родственникам, где и как она живет.
— Я вас просил придерживаться только фактов, — зашипел Маршалл, — что случилось после этого?
— Лоррейн обиделась и рассердилась. Она ответила, что и так достаточно обеспечена, что никакой тяги к богатству у нее нет и она не намерена жертвовать родственными узами ради каких-то будущих миллионов, ибо богатство еще не все в жизни.
— Ну а потом?
— Она не могла успокоиться и заявила, что не видит оснований для того, чтобы рвать связи с семьей только потому, что решила начать новую жизнь. Они еще довольно долго спорили на эту тему, потом она пожелала ему спокойной ночи и заявила, что уходит в свою комнату.
— И ушла?
— Она дошла до двери, но тут Монтроз Девитт заметил что-то такое на стоянке для машин, что его встревожило. Я не расслышал его слов, потому что теперь они были в другом конце комнаты, однако я понял, что речь идет об автомобиле. Потом они забегали по комнате, словно куда-то стали собираться, но уже почти не разговаривали. Неожиданно свет в номере погас, и через минуту затарахтел мотор машины Лоррейн… Я бросился к двери и увидел, как они выезжали на подъездную дорогу.