— То, что ты недоволен нашим маленьким путешествием, не дает тебе права срываться на меня, — сказала я. — По каким-то причинам, ты решил прийти, и мы не обязаны быть друзьями, но тебе надо прекратить вести себя как мой босс. Так что мы не уезжаем через десять минут, Адриан. Мы уезжаем через двадцать, потому что мне тоже надо в душ.
Он повернулся и скрестил руки на груди в явном раздражении. Я продолжила, как будто этого не заметила.
— Не моя вина, что у тебя никогда не было серьезных отношений с девушкой, но поверь мне, это невыполнимая задача для девушки — собраться менее чем за двадцать минут.
— Хорошо, — сказал он, его тон стал чуть менее грубым.
— Возможно, ты захочешь подождать, пока я уйду в душ, чтобы одеться, — сказала я беззаботно. — Если ты снимешь полотенце сейчас, я восприму это как предложение встречаться.
Я не стала дожидаться его ответа и тут же исчезла в ванной. Без шуток, если бы он снял полотенце, я могла бы забыть все свои многочисленные причины, почему должна была держаться от него подальше.
Двадцать минут спустя — ладно, двадцать пять — мы сели в его машину. Я нечасто ездила в классических, мощных автомобилях, но должна признать, что его «Челленджер» был в отличной форме. Тем не менее, я бы убила за спутниковое радио. Здесь было только «AM» и «FM».
— Ты не обязан вести всю дорогу. Мы можем меняться, — предложила я.
— Нет, — сразу ответил он.
— Так ты один из них, — пробормотала я.
Он вздернул брови:
— Один из кого?
— Парни, которые думают, что девушка не справиться с их драгоценной железной деткой, — сказала я, закатив глаза.
Тут он рассмеялся:
— Я отремонтировал эту машину с нуля, так что, да, можно назвать ее моей деткой. Но никто, за исключением меня, не сядет за ее руль, не важно, женщина или мужчина.
— Так ты не фанатик, дискриминирующий по половому признаку? — ответила я.
— Ты даже не представляешь, — понижая голос, ответил он, пока его глаза блуждали по мне.
У меня перехватило дыхание. До этого момента, я не осознавала, что он избегает встречаться со мной глазами с тех пор, как ушел вчера ночью. Сейчас он скользнул по мне взглядом так, как если бы он уже знал, какие части моего тела трогать сначала, а какие оставить до тех пор, пока я не перестану дышать и стану умолять. Мое сердце стало биться сильнее. Как он может так на меня влиять, когда мы едва знаем друг друга?
Затем, как по щелчку переключателя, он отвернулся, будто увиденное обожгло ему глаза. Его поведение также поменялось, словно он разозлился на меня за то, что я открыла ему то, что должно было оставаться скрытым.