— Сиди уже, где сидишь. Ты что, не слышишь, что они уже начали бомбить? Извини, но мне не хочется разбираться не только с моим разваленным домом, но ещё и твоим трупом завтра с утра, попади в нас бомба.
Генрих фыркнул, но возражать не стал.
Эрнст был прав, в подвале действительно было жутко холодно и даже многочисленные слои одеял едва меня согревали после какого-то времени. Я и представить не могла, каково приходилось мужчинам, сидящим рядом в одних рубашках. А взрывы, похоже, заканчиваться в скором времени не собирались. Меня постепенно начало клонить в сон: должно быть вся усталость и стресс двух последних дней настигла меня, заставив мои глаза слипаться против воли.
— Аннализа, — я услышала голос Эрнста сквозь сон. — Почему бы тебе не прилечь? Мы подвинемся.
— Кровать слишком узкая, — сонно возразила я.
— А мы пойдём сядем вон на тот сундук у стены. Фридманн? — он окликнул моего мужа.
— Да, да, конечно, — отозвался тот, сразу же вставая с кровати вслед за Эрнстом. — Ложись и поспи немного. А мы будем поблизости.
Я была слишком уставшей, чтобы спорить, и свернулась в клубок на узкой кровати, подоткнув под себя все одеяла.
Мне казалось, что я проспала несколько часов, но когда я открыла глаза и застала Эрнста и Генриха в той же позиции, в какой они сидели, когда я засыпала, я поняла, что продремала не более пятнадцати или двадцати минут. Они по-прежнему сидели на сундуке у стены, притянув к себе ноги и обхватив их руками, чтобы хоть как-то согреться. Они похоже и не заметили, что я проснулась, и продолжали молча изучать пол перед собой.
— Не прислоняйся к стенке, — тихо поговорил Эрнст, легонько толкнув Генриха плечом. — Камень из тебя всё тепло заберёт, так что ты и не заметишь.
— Откуда знаете? — спросил в ответ Генрих также полушёпотом, но от стены всё же отодвинулся.
— Я работал в угольной шахте много лет назад. Не самое тёплое место, а особенно зимой.
— Вы? В угольной шахте? — удивление в голосе Генриха было самым неподдельным. — Признаюсь, если бы мне кто-то другой об этом сказал, я бы не поверил. Я всегда думал, что вы — потомственный юрист.
— Потомственный-то я потомственный, только вот не сильно мне это помогло, когда мой отец слёг с осложнениями от полученных на войне ранений, и соответственно не мог меня больше содержать. Мне пришлось самому платить за своё образование и жильё, если я хотел получить докторскую степень. Вот так и вышло, что днём я учился в университете, а в ночную смену спускался в шахту. — Эрнст отпил ещё немного из своей бутылки. — А затем Гитлер пришёл к власти и начал говорить нам, молодому и жутко голодному послевоенному поколению, что это всё евреи были виноваты. Понимаешь? Когда тебе двадцать, ты очень легко попадаешь под чужое влияние, а особенно когда тебе безустанно твердят, что в то время как евреи разъезжают на новёхоньких машинах и едят икру ложками, мы, арийцы, день и ночь спину гнём, чтобы хоть что-то на стол поставить. И со временем ты начинаешь во всё это верить, понимаешь? Так я и оказался в рядах СС, как только первые отряды начали формироваться на территории Австрии. Я впервые встретил Гиммлера в тридцать третьем, кажется… Он наговорил мне кучу лестных вещей; что им нужны были такие молодые, образованные лидеры, как я, которые смогут помочь им объединить наши страны, сформировать новый рейх, объединить наши братские народы. Я уже тогда получил свою докторскую степень и помогал своим товарищам из СС, предоставляя им бесплатную юридическую помощь, когда они попадали в неприятности с правительством. У меня очень хорошо получалось, и Гиммлер вскоре назначил меня командиром одной из дивизий. Он сказал, что моей главной целью было работать с целью достижения объединения Австрии и Германии, чтобы тогда мы, арийцы, могли взять назад то, что у нас наворовали евреи. Тогда это всё звучало весьма привлекательно.