Над поляной поплыли дивные запахи. Хмельно пахло вином, сладко – ягодами, пряно – пирогами со снытью и молодой крапивой. Смарагдель продолжал кружить Нивью в танце, и она видела ватаги лешачат за его спиной, неистово пляшущих, поющих и пирующих. На зелёной коже играли отблески костров, а по воздуху, Нивья была уверена, пролетела пара светляков.
– Милая Нивья, не всё людям дано понимать с первого раза. Побудь на моём празднике гостьей ещё немного, и тебе многое откроется.
Он махнул рукой кому-то в толпе и отпустил Нивью. Тут же к ней подскочил лешачонок с оленьими рожками – не Радор, нет, и водрузил на голову Нивьи венок из тонких веток. В венке сверкали самоцветы и подрагивали на ветру живые цветы.
– На тебе платье водяного, – напомнил Смарагдель. – Мне это не нравится.
Он подошёл ближе, провёл пальцами по ключицам Нивьи и поддел когтём чешуйчатую ткань. Платье начало скорчиваться, обугливаться под прикосновением лесного князя, и не успела Нивья опомниться, как наряд Тиненя осыпался горсткой пепла к её ногам. Нижняя рубашка тоже исчезла. Нивья вздела руки, чтобы скрыть наготу, но Смарагдель с ухмылкой остановил её.
– Разве мы прячемся? Посмотри по сторонам. В моей чаще нет стыда, Нивья Телёрх.
– Я не нечистец, – возразила Нивья.
– Верно. Твоё тело ещё прекраснее, чем стройные, но так похожие друг на друга станы лесавок и русалок. Но если тебе так будет удобнее, то…
Смарагдель обвил длинными пальцами шею Нивьи, и по коже у неё пробежали мурашки от холодного прикосновения. Нивья отпрянула, горящие изумрудные глаза лесового внушали ей сладостный страх, но он убрал руки раньше, чем она успела всерьёз испугаться.
Тело Нивьи объяла тончайшая золотистая ткань: такая могла скорее не скрыть наготу, а подчеркнуть изгибы фигуристого тела. В золоте ткани мерцали мельчайшие искры, похожие на майские звёзды. Ткань ощущалась на коже непривычно: окутывала теплом и мягкостью, будто была не тонким прозрачным покровом, а уютным пуховым платком.
– Веселись, Нивья Телёрх. Отдайся празднику. Я не стану пленить тебя, не страшись. Завтра твоя жизнь снова станет скучной и пресной, так отчего бы не распить вино с моими детьми?
Руки лешачат потянули Нивью в толпу. Нивья обернулась на Смарагделя: лесовой стоял и кривился в ухмылке – красивое, но не человеческое лицо его будто не могло в полной мере отражать людские эмоции. Интересно, он прочитал в её голове, что она боялась остаться в чаще, так же как Радор, забыв прошлую жизнь? Или мысли всех смертных однообразны?
Нивью усадили за стол-пень вместе с русалками, сунули ей в руку чашу вина и придвинули ближе блюдо с жареными грибами, пшеничными лепёшками и мочёной морошкой. Русалки оживились, закивали Нивье радостно, как дорогой подруге. Можно было подумать, что они искренне рады видеть смертную гостью. Нивье показалось, что они с завистью разглядывали её пышную грудь, просвечивающую сквозь тончайшее золотое платье.