– Он хочет, чтобы ты развелась со мной и вышла за него? – уточнил Титженс.
– Откуда ты знаешь? – равнодушно спросила Сильвия. – Я то и дело принимаю от него приглашения на обед – мне выгодно с ним приятельствовать: он разбирается с моими делами, пока тебя нет… Но, само собой, он тебя ненавидит за то, что ты ушел в армию. Все мужчины, оставшиеся дома, терпеть не могут тех, кто ушел на фронт. А когда между ними появляется женщина, те, кто избежал армии, делают все, что в их силах, чтобы устранить соперников. А уж если они банкиры, то рычаги влияния у них находятся быстро…
– Да, наверное, – задумчиво проговорил Титженс. – Бесспорно…
Сильвия отпустила штору, краешек которой придерживала все это время, чтобы свет падал ей на лицо – как ей казалось, это придает ее словам убедительности. Наконец она набралась храбрости и всерьез решила сообщить супругу дурную весть. Она подошла к камину. Кристофер вновь повернулся на стуле, чтобы оказаться лицом к ней.
– Послушай, ведь во всем виновата эта чудовищная война, ведь так? Не будешь же ты с этим спорить?.. Я о том, что достойные, благородные мужчины вроде Брауни превратились в чудовищ!
– Да, наверное, – тупо проговорил Титженс. – Да, в точности так. Ты совершенно права. Все дело в неожиданном упадке героических настроений: когда он слишком силен, внезапно наступает спад и подчиняет все себе. Это объясняет, почему Брауни… все представители этого семейства… сделались чудовищами…
– К чему тогда твое упрямство? – спросила Сильвия. – Видит Бог, я могла бы вытащить тебя с фронта, поддержи ты меня в этом хоть немного!
– Спасибо, но я лучше еще повоюю… – сказал Титженс. – Как еще я заработаю на жизнь?..
– Так ты знаешь! – вскрикнула Сильвия. – Знаешь, что тебя не примут обратно на службу, когда поймут, что удалось от тебя избавиться…
– Это в их духе, – сказал Титженс, а затем продолжил свою мысль: – Когда мы отправимся на войну с Францией, – начал он.
Сильвия знала, что он машинально высказывает свое давнее убеждение, видимо думая совсем о другом. Наверняка все его мысли сейчас о юной Уонноп! О ее миниатюрной фигурке, о ее твидовых юбочках… Провинциальная копия ее самой, Сильвии Титженс… Вот только Сильвия не миниатюрна и не из провинции… Но слова Титженса больно хлестнули ее, словно плеть.
– Нам надо бы вести себя более достойно, – сказал он, – потому что скоро героизм улетучится. Нам… половине из нас… следовало бы постыдиться своих поступков. Тогда героический порыв не ослабнет.
Сильвия наконец прислушалась к его словам, оставив мысли о мисс Уонноп и отговорках Титженса, касающихся Макмастера, его книг и вечеров.