Марина забралась в седло. Это было не сложно, гораздо сложнее оказалось удержать сапоги. Она согнула ступни и старалась удержать сапоги на ногах.
Ермак вздёрнул подбородок. Сейчас Люба покажет характер! Сначала она вскинет круп, затем передние ноги, и если седок удержится, то взбрыкнёт всеми четырьмя ногами. Никому не удавалось удержаться на ней, даже Мушкову, а уж под ним-то любая лошадь становилась послушной. Только не Люба!
Марина сидела в седле и осматривалась. Казаки притихли и уставились на неё.
— Что мне делать? — спросила Марина Ермака, который не мог понять, что происходит с лошадью. Люба не двигалась и только прядала ушами. — Кто даст мне пику и подержит кусок мяса? Я выбью его на полном скаку!
— Пошла! — сердито крикнул Ермак и пнул любимую кобылу в бок. Лошадь вздрогнула, оглянулась, но не двинулась с места.
— Вперёд, лошадка, — нежно сказала Марина и положила руку меж ушей лошади. Люба рванулась вперёд, копыта забарабанили по степи так, будто она собиралась добраться до Москвы за один день.
«Теперь она сбежит, — с тревогой подумал Мушков, увидев, как Марина исчезает в ночи. — Иван Матвеевич, идиот, ведь она только и дожидалась этой возможности. Кто скачет на Любе, того уже не догнать! Потерял, всё потерял! Она меня перехитрила, маленькая белокурая бестия...»
Но тут из ночи появилась тень — всадник пронёсся сквозь огонь горящей деревни и сделал круг так близко от Ермака, что казаки затаили дыхание, ожидая, что Люба его растопчет. Но этого не произошло, и после очередного круга, проскакав мимо казаков, Марина остановила кобылу перед нахмурившимся Ермаком.
— Как он скачет? — воскликнул довольный Мушков. — Хорошая у меня добыча? Ермак Тимофеевич, я в этом возрасте не умел так скакать, а ведь я прирождённый казак!
«Она вернулась, — радостно подумал он. — Боже, все святые и все черти, спасибо вам! Она не сбежала. Эта девушка сидит верхом на лошади Ермака и смеётся — шапка набекрень на потном, вымазанном сажей лице. О Господи, если бы они знали, что этот сорванец — девушка! Почему ты вернулась, Марина?..»
— Слезай! — резко сказал Ермак. Он вытащил из-за пояса пистолет, взвёл курок и потянулся к сумке с порохом. При этом он не сводил глаз с Любы, пританцовывающей под пареньком и дрожащей от волнения. — Слезай, говорю!
Казаки онемели от ужаса. Он этого не сделает. Ермак не сделает того, что казак делает только в случае крайней необходимости: он не застрелит свою лошадь!
Марина тоже поняла, что задумал Ермак. Она осталась в седле, подъехала к нему ближе и в упор посмотрела на него.