Но горожане собрались тут не любоваться солнечными бликами, играющими с водами. Никто не прогуливался, никто никуда не бежал. Всё равно не успеть, так зачем пытаться?! Все застыли, как истуканы, стоя неподвижно и устремив взгляды в одну точку.
Стояли молча.
Единственный звук, который здесь безраздельно властвовал, – это шум моря. Но не тихий и убаюкивающий плеск волн, не шелест прилива по отшлифованной веками серой гальке, а равномерный, плавно нарастающий гул.
Море обычно звучало совсем по-иному, но сегодня…
Сегодня оно пошло на город войной. И шансов не то, что победить, а хотя бы капитулировать с выплатой контрибуции у города не было. Парапет Причальной улицы, устроенной на береговых скалах, возвышался над синими водами Восточного моря на добрых три десятка футов, и в любой день любого года этого было более, чем достаточно. Штормовые волны не раз бились о базальт, осыпая солёными брызгами собравшихся на парапете зевак, к вящему удовольствию последних. Наблюдать за разбушевавшейся стихией из безопасного укрытия всегда приятно! Насытившись острыми впечатлениями, промочив и ноги, и плащи, горожане устремлялись в окрестные трактиры, промочить горло. Так было всегда, но сегодня…
Cегодня никто из собравшихся не считал место безопасным. На Гатвин надвигалась огромная – до неба! – волна. Надвигалась медленно, за минуту преодолевая от силы одну лигу, но неотвратимо.
Впрочем, обманчиво медленно.
Торрен прикинул высоту места, с которого они наблюдали за концом Гатвина и своим собственным, и, проведя нехитрый расчёт, объявил:
– Осталось восемь минут, примерно.
Никто не спросил, что это за цифра, и до чегоименно осталось восемь минут. И так очень хорошо было ясно, до чего.
Все также поняли: пришло время прощаться. Благоговейная тишина начала рушиться в шёпоте сотен горожан, в плаче и стонах, полных отчаяния.
– Я знаю, что нужно сделать! – выкрикнул вдруг кто-то. – Принесём морю жертву, вдруг оно смилостивится! Вот хотя бы её!
Кайя с удивлением обнаружила, что стоявший рядом молодой высокий парень, одетый в одни холщовые штаны и платок, повязанный вокруг головы, тычет в неё пальцем.
– А ну, давай, девка, – пробасил другой горожанин, с большой окладистой бородой и в фартуке лавочника. – Прыгай сама, да поживее! А то мы тебя сбросим.
Вокруг зашевелились, заговорили громче. Парень в платке и лавочник подскочили к девушке с двух сторон, намереваясь схватить за плечи. Но последний тут же получил мощный удар в челюсть и рухнул навзничь.
Алдар кинулся к зачинщику, намереваясь вырубить и его, но воля Кайи была быстрее. Полуголый парень захрипел, будто его душили, замахал руками и упал мёртвым. Чародейка