— Пес его знает, — чуть помедлив, отозвался Добрыня и вновь попытался заключить девушку в свои объятия.
На этот раз та не стала противиться. Удовлетворенно хмыкнув, или это только почудилось Ялике, здоровяк любовно и трепетно прижал ее к себе, словно боясь спугнуть ее неосторожным, неуклюжим движением. Странно, но ведунье вдруг сделалось необычайно легко и беззаботно, как никогда до этого, будто бы волны заботы и ласки, исходящие от богатыря, мигом смыли все ее ночные страхи и переживания. По телу девушки разлилось необычайно приятное тепло, а ее зачерствевшее, покрывшееся ледяной коркой сердце, вдруг оживленно затрепетало, радостно вторя взволнованному биению в груди богатыря.
— Я тут подумал, — неловко замявшись, прошептал Добрыня. — Может мы здесь останемся… Обживемся как-нибудь…
— Ох, Добрынюшка, — выдохнула Ялика, всем телом чувствуя, как напрягся здоровяк. — Ты же знаешь, я не могу. Я начала то, во что лезть не следовало бы. Нет мне теперь спокойной жизни. То создание, которому я дорогу перешла, в покое меня теперь не оставит. Те видения, что показали мне вужалки… Я знаю… Я должна защитить Великое Древо. Не знаю как, но должна.
— Не держи зла, пресветлая, — недовольно буркнул Добрыня. — Но та тьма, о которой ты говоришь, она ведь не из нашего мира?
Ялика коротко кивнула.
— А ты всего лишь человек, — горячо продолжил здоровяк. — Пусть о тайных знаниях ведающая, но... Что ты можешь ему противопоставить? Сгинешь только зазря! Может, пусть боги с ним разбираются? Чай, у них сил и достанет, с поганью этой раз и навсегда разделаться?
— Боги? — горько отозвалась ворожея. — Где они? Тихомир говорил, помнишь, что они покинули нас. Может так оно и есть, а может и нет. Вот только не всегда боги помочь могут там, где человек сам должен справиться. Понимаешь? Это мой мир, я в нем родилась, бежать некуда, нигде не спрячешься, другого у меня нет, да и у тебя тоже… Ведь то чудище пожрет не только меня, но и все сущее, ни перед чем не остановится. Костьми лягу, но попытаюсь его остановить. Так остается надежда… Кажется, так Царь-Аспид говорил. Надежда! На то, что ты жить будешь, что Митрофан целехонек останется, что солнце будет всходить по утрам, что люди жить будут… Мир жить будет… Пусть меня в нем и не будет уже…
— Неправильно это! — зло заметил Добрыня, выпуская Ялику из своих объятий. — Не должно так быть.
— Может и не должно, — примирительно обронила Ялика, поворачиваясь лицом к здоровяку и доверительно заглядывая в его полные бессильной ярости глаза. — Другого пути я не вижу. Колояр обещал подсобить ладью найти, на которой по морю можно будет до Буяна дойти.