— Это отвар сон-травы, — предупредительно объяснила она, заметив недоуменные взгляды нордов. — Здорово помогает при бессоннице.
Ярл, понятливо кивнул, и перевел слова ворожеи товарищам.
— А это, — Ялика продемонстрировала еще один пузырек, в котором находилось какая-то мелкая красноватая пыльца. — Высушенные и растолченные ягоды ландыша.
— Зачем это? Неужто сама не знаешь, что это смерть верная, — искренне удивился Ульв.
— Это-то мне и надо, — согласилась ворожея. — Надеюсь, фляга с водой сыщется?
Ничего не понимающий ярл неторопливо снял с пояса кожаный сосуд и, чуть помедлив, с сомнением протянул его иронично усмехнувшейся Ялике. Отчего-то нерешительность северянина показалась ворожее донельзя нелепой и беспричинной (того в любом случае ожидала смерть, неважно, что послужит тому причиной — яд или же смертельные объятия нежити). Уж она-то сама верно предпочла бы отраву, чтобы умереть относительно тихо и безболезненно, нежели оказаться досуха выпитой зловредной нечистью.
— А теперь, — уверенно продолжила девушка, — пусть каждый из вас смешает каплю своей крови с водой в этой фляге.
Не дожидаясь неуместных расспросов, она несколько суетливо выхватила кинжал из ножен, и, болезненно поморщившись, сделала короткий надрез на оттопыренном в сторону большом пальце руки, державшей заранее открытый сосуд. Убрав оружие, она ловко перехватила флягу и аккуратно надавила на свежий надрез, из которого тут же выступила удивительно яркая в неспешно густеющих сумерках рубиновая капля. Неторопливо, будто в каком-то замедленном диковинном сне, она сорвалась с кончика пальца и с тихим, едва слышным плеском, упала в воду.
Ялика тут же протянула флягу оторопевшему было Одду.
Впрочем, быстро сообразив, что от него хотят и без запоздавшего перевода, тот, равнодушно пожал плечами, будто бы только что увиденное, было чем-то обыкновенным, чему совсем не следует удивляться, и, не спеша, повторил действия ворожеи.
Побывав в руках Льетольва и Ульва, с невозмутимым видом проделавших необходимые манипуляции, фляга, сделав полный круг, вернулась к Ялике, которая, не медля, отхлебнула из нее и, с трудом подавив нахлынувшую тошноту, не то прочитала речитативом, не то пропела:
Выпитым вместе связаны,
Долей единой скованы,
Кровью друг другу указаны,
Словом одним зачарованы.
Не ожидавшие ничего подобного северяне, как один, не сговариваясь, сочно выругались на родном языке.
— Объяснишь, может? — даже не постаравшись скрыть неприязнь, поинтересовался Ульв, брезгливо поморщившись.
— Так надо, поверь, — с мукой в голосе отозвалась ворожея. — Неужто не видишь, что мне самой это неприятно. Но иначе никак не связать наши жизни воедино.