Тот был явно напуган. В выцветших глазах застыл панический ужас, испещренное морщинами лицо то и дело искажала непроизвольная гримаса страха. Старик, сам того не замечая, то принимался беспокойно перебирать сухими, сморщенными руками концы пояса, то вдруг начинал лихорадочно охлопывать себя по бокам, словно ища что-то, а потом и вовсе стал по одному выдергивать волоски из и без того жиденькой бороденки.
— Ну, ежели так-то подумать, то ничего особенного я и не углядел, — нехотя сознался он. — Давеча ночью домой возвращался из леса — по ягоды ходил — вот и задержался до темноты. Стало быть, иду и вижу тень какую-то. Вроде человек какой у дома Велимира топчется. Окликнул. Думал, кто из наших.
Староста запнулся, припоминая неприятные подробности, и поежился от омерзения.
— Ну, стало быть, — промямлил он, смутившись. — Тень эта на меня как зыркнула своими буркалами кровавыми — думал, дух мой прямо тут на месте и улетучится. Ну я и тикать оттудова. Помню, окромя зенок, еще лапы разглядел — длинные такие с огромными кривыми когтями, что твои серпы. Нет, точно говорю, упырь это!
— Да с чего ты взял, что это упырь? — раздраженно поинтересовалась Ялика.
— Ну, сама посуди, пресветлая, — зачастил староста, не переставая перебирать руками свисающие концы пояса. — Скотина дохнет, а внутри ни кровиночки! По весне вот пастух пропал, думали, волки подрали, ан нет, теперича-то ясно — упырь его схарчил. Ни косточки не оставил. Да и сельчане видывали чудище это. Вот хоть у самого Велимира спроси.
— Ну хорошо, — тяжело вздохнула Ялика, поправляя выбившуюся прядь волос. — Сперва надобно погост проверить. А потом уже с Велимиром твоим потолкуем.
— Добро, — радостно согласился старик. — Тут недалече в лесу, прямо на восход от деревни, потом через речку по мосту. Не заплутаешь.
Выходя на улицу из избы, Ялика услышала за спиной взволнованный шепот старосты.
— Молодая какая, — тихонько запричитал старик, горестно вздыхая. — Как бы не сгинула.
Ей было чуть больше четырех лет, когда страшный пожар унес жизни родителей, а ее, осиротевшую, подобрала и приютила старая травница Яга, взяв к себе в ученицы. Во всяком случае, так ей рассказывала сама старушка, потому что ничего из этого Ялика не помнила. Годы спустя из неказистого и неуклюжего ребенка, плохо ладящего с собственными руками и ногами, она превратилась в семнадцатилетнюю пригожую девицу с точеной фигурой и ладным личиком, на котором лучились искренней добротой и весельем яркие зеленые глаза.
«Хоть сейчас на выданье», — любила приговаривать скупая на похвалу Яга, расчесывая деревянным гребешком пшеничные пряди своей воспитанницы.