«Раслер… Раслер…»
Я приоткрываю рот, воображая, будто поймаю ее шепот губами. Сумасшедшая фантазия, в которой мы все еще сидим в холодной темной башне, а моя Белая королева одета лишь в шелк лунного света. Мне так сильно хочется ее поцеловать, что приходиться до крови прикусить губу. Шепот Кэли давно остался за границами моей извращенной фантазии, потому что я берегу ее, как зеницу ока.
Кэли громко стонет мне в ухо, ее тело подрагивает на моих руках и наконец расслабляется. Тенерожденная обвивается вокруг меня, игриво покусывает за ухо.
— Тебе придется сменит перчатки, мой господин.
Она всегда говорит это, когда наши игры заканчиваются вот так, и обычно я говорю в ответ что-то ласковое, чтобы ее порадовать и поблагодарить за доставленное удовольствие. Но сегодня у меня нет слов. Сегодня я хочу тишины, чтобы наслаждаться своими безумными мечтами.
Проходит немного времени, и я замечаю, что Кэли уже успела одеться и сейчас стоит напротив и хмуро рассматривает мое лицо.
— Ну и где ты только что был? — спрашивает она слегка раздраженно.
Я не собираюсь отвечать, поднимаюсь и стряхиваю перчатки с рук. Кончики пальцев болят так сильно, будто их защемили в раскаленных тисках. Сжимаю ладонь в кулак, подстегиваю теургию струится быстрее, впрыснуть в мои вены немного разрушительного яда чтобы хоть немного разбавить неприятный ощущения. Само тело словно наказывает меня за то, что я думал о другой женщине, наслаждаясь ласками Кэли. Это не укор совести, ведь я ничего ей не обещал, но мне противно, что она стала безмолвным свидетелем нашей слабости перед физиологической потребностью тела.
Не дождавшись ответа, Кэли пожимает плечами и исчезает из поля моего зрения.
А я нервно срываю с себя одежду, практически бегу в сторону купальни и падаю в бассейн. Ледяная вода отрезвляет, сковывает мышцы и замедляет ход мыслей, но Мьёль все равно в моей голове. Я несколько раз окунаюсь с головой, но тщетно. Едва ли не впервые в жизни зол так сильно, что хочется крушить все вокруг.
Выныриваю — и вижу ее, как живую. Стоит на краешке бассейна и смотрит на меня широко распахнутыми голубыми глазами. Стыдливый румянец отчетливо виден на ее бледной коже, грудь часто поднимается и опускается, а пальцы теребят вышитый носовой платок.
И я ломаюсь перед этой химерой моего воображения, подплываю к ней, хватаю за руку и в один рывок тяну на себя. Всплеск, брызги, наша короткая борьба, в которой воображаемая Мьёль проигрывает, и чтобы сохранить равновесие обхватывает меня за шею.
Пальцы сами тянутся к высокому вороту — мне мешает эта проклятая ткань.