Раслер ждет меня внизу. Улыбается и протягивает руку. Это… будто какая-то магия.
Я бережно вкладываю пальцы в его ладонь, и покалывание от того что теургия просачивается сквозь перчатки и кусает меня за ладонь, кажутся неожиданно приятными. Как такое возможно? Ведь раньше меня обжигало даже от одного его вида.
— Ты проголодалась? — спрашивает Раслер.
В короткой куртке поверх темной сорочки и в темных же штанах он кажется принцем из какой-то готической сказки. Бледная кожа и странной румянец на щеках, улыбчивый, но все еще потерянный взгляд лишь дополняют образ.
— Я бы и медведя съела, — отвечаю я.
— Ты хочешь на завтрак… медведя? — Кажется, он растерян.
— Что угодно, что приготовила кухарка, — отвечаю я. И морщусь, когда желудок начинает урчать практически в унисон словам.
Вопреки ожиданиям Раслер не ведет меня в столовую. Мы выходим через парадные двери, спускаемся по лестнице, где нас ждет расчищенная площадка, покрытая тканым ковром, и сервированный стол. Вслед за нами выходит вереница поварят с начищенными до блеска серебряными подносами. Ароматы, что тянутся из-под крышек накрытых блюд, заставляют сглатывать слюну.
Раслер помогает мне сесть на застеленное шкурой белого медведя кресло, садится напротив и молча ждет, пока нас не оставят одних. Я даже не берусь пересчитать количество блюд на столе, но мне зверски хочется попробовать каждое.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Наследник костей. Наливает немного вина в кубок, протягивает мне — и наши пальцы встречаются на филигранной поверхности серебра. Мгновение, бесконечно долгое и одновременно ужасно короткое, хватает нас за грудки и незримо тянет друг к другу. Мы не шевелимся, но в моем воображении уже сцепились, как два голодных зверя.
— Спасибо, — бормочу я. Язык одеревенел и отказывается слушаться.
— Не против, что я отослал слуг? — уточняет он, снимая крышку с супницы. Пахнет луком, специями, куриным бульоном и зеленью.
Вместо ответа я зачерпываю немного, наполняю свою тарелку и пробую. Бульон немного обжигает губы и горло, но восхитительный вкус перекрывает эти неудобства. Удивительно, насколько я голодна! Как будто последний раз ела еще до сотворения мира.
Раслер следует моему примеру и какое-то время мы просто молча утоляем голод, изредка нарушая тишину зимнего утра размеренным постукиванием ложек о тарелки. Это настолько умиротворительно, что минувшие невзгоды превращаются в отголосок чьей-то другой истории, которую я по странной случайности приняла слишком близко к сердцу. Потому что мое настоящее рождается здесь и сейчас, в тишине падающего снега и отдаленном шуме ветра в горах.