Заканчивая последний рейс, Александр, то и дело прибавляя газу, как раз вспомнил об этом; сегодня Ирина обещала побродить вместе по тайге; она встретилась ему утром с ведром воды и в ответ на его слова походить перед вечером вдвоем скупо улыбнулась и, не останавливаясь, кивнула.
Сдав машину сменщику, скуповатому украинцу Ивану Шамотько, Александр отправился домой, поглядывая на стекла окон, обращенные к западу и отсвечивающие густым багрянцем. По улице, поднимая пыль, наперегонки бегали ребятишки и собаки; мать встретила его у крыльца; она чистила карасей на ужин, и крупная карасиная чешуя, облепившая ей руки, отсвечивала медью; устало отерев лоб тыльной стороной ладони, она отложила нож и сказала:
— Рано что-то сегодня.
Не останавливаясь, Александр прошел в дом, и губы женщины тронула слабая улыбка, ну вот, ну вот, сказала она себе, все идет как надо, и то, чего была лишена она сама, даст бог, будет щедрее отпущено сыну, так в жизни и получается.
Она посмотрела на остановившегося у калитки Головина, сразу чувствуя себя стесненно и неловко, и, сердясь на него, стала поправлять платок, стараясь не загрязнить его руками.
— Здравствуй, Трофим Иванович, — сказала она и, как всегда при встречах и разговорах с ним, вся сжимаясь, уходя в себя и жалея, что в какой-то момент их простые, дружеские отношения кончились, и нужно притворяться и скрываться, и, самое главное, что это все ни к чему. Дети ведь стали совсем взрослыми, и ей нечего ему сказать; он ведь умный мужик и сам хорошо все понимает. Ничему между ними не быть, знает, а не хочет остановиться, будут бабы зря языки чесать, и перед Сашкой стыдно, он теперь понимает.
Досадуя на себя, что не удержалась и высказала свое волнение, Нина Федоровна, пряча нездоровые, темные пятна под глазами, опустила голову, нащупала клейкий от рыбной слизи черенок ножа, выловила в ведре толстого золотистого карася и положила его на доску перед собой.
— Как мой там, справляется с машиной? — спросила она внезапно, не поднимая головы и ловко соскабливая с рыбины чешую.
— Да хлопец смышленый, кажется, — сдержанно отозвался Головин.
— Ирину в институт думаешь отправлять?
— Очевидно, через год, вот и подошло время, один остаюсь.
— Ненадолго.
— Почему?
— Еще спрашиваешь, ваш брат долго не выдержит.
— Интересно, зачем и кому это нужно такое воздержание?
— Тш-ш, — прервала она, увидев вышедшего на крыльцо сына; Александр, приглаживая встрепанные волосы, сказал:
— Добрый вечер, Трофим Иванович.
— Здорово, Саша. Вот на карасей к вам напрашиваюсь.
Покосившись и пряча светлые глаза, тот пожал плечами.