Какин приоткрыл левый глаз, и закрыл. Годин пояснил это так:
— Но левые смотрят. Почему не правые?
— Правые уже знают? — снова спросил тот же зритель.
— Посмотрите, правая рука под щекой. Не левая.
Какин согнул левую ногу. Годин заволновался:
— Посмотрев и будто отступив, уснув… Но левая нога готовится… К чему? К толчку, прыжку или удару? Какин даст ответ!
— Даст ответ! Даст ответ! — заговорили друг с другом зрители.
В зал вошел настоящий великан. Светлые волосы, соломенная пробородь, тельняшка, руки грязные по локоть. Это был Андрей Матросов, приехавший в Княжие Бары правду искать и утверждать. Оглядев картины на стене, он громко сказал:
— Мазня.
Потом уставился на куб с Какиным и выкрикнул:
— Катай буржуя!
Зрители стушевались, Годин ступил вперед:
— Вы о чем?
Андрей Матросов сделал рукой гребок в воздухе:
— Отойди.
Годин снял очки, положил в кармашек и принялся вращать перед собой кулаки:
— Мы не позволим вам…
Пока он говорил и поворачивался, как подсолнух к солнцу, за Матросовым, тот пробежал мимо, схватил куб и начал его раскачивать. Какин внутри нарочно падал, затем вскакивал и делал брови домиком, а рот округлял.
— Потрясенное общество! Революция! — трактовал Годин.
Матросов отпустил куб и затанцевал, выбивая из щелей между паркетом пыль, отчего все стали кашлять. Ноликов заметил Метищевых, а те — его. Женя с мольбой посмотрел на Колю:
— Вы здесь! Прошу вас, прекратите это безобразие! Вся присутствующая здесь интеллигенция.
А Матросов вприсядку! Ноликов один становится между ним и смущенной, испуганной толпой. Словом или делом? Словом!
— Друзья, возьмемся за руки, — Коля отвёл свои чуть назад и раскрыл ладони, будто хотел ухватить две цепи и, выворачивая их прочь из земли, доставать на свет древнюю крепость-град с чудесными ратниками. Метищевы взяли Ноликова за руки. К ним присоединились.
— Живой цепью, защитим Какина, — сказал Коля, — Защитим НАШЕ.
— Философ рожден слаб телом и могуч духом! Защитим! — вскинулся Годин.
Матросов показал всем кулак, сунул большой палец в рот и стал дуть. Кулак надулся вдвое против обычного. То же проделал Матросов с другим. Спросил:
— Не боитесь?
— А ты не боишься живую цепь? Окружайте его! — раскрасневшийся Ноликов потащил всех за собой. Матросов сник, присел, закрыл огромными, нелепыми кистями голову:
— Не бейте!
У Коли отчего-то начали слабеть ноги, он рад бы отойти, но его держат, не дают упасть. Между тем голову его клонит вниз, тошно, и взгляд готов описать полный круг, как на чертовом колесе. Сердце выбивалось, рвалось из груди, стало жарко. Теряя силы, Коля бросал по нескольку слов: