2
На лавках посреди Аблакатной, под тополями, появились гимназисты в фуражках и гимназистки, одетые не по годам в почти детские платья с передниками. Это значит, снова начались занятия. Ноликов, общаясь в основном со старшими, видел тут, на бульваре, почти своих сверстников, поэтому часто садился рядом на скамейке, с книжкой в руках. Он представлял, что к нему обратятся с вопросом — а что вы читаете? А где учитесь? Желательно, чтобы это спрашивала какая-нибудь девушка. Завяжется разговор, и уж тогда-то Коля предстанет не просто случайным читателем со скамейки, а молодым литератором, который только вышел из издательства, чтобы перевести дух после словесной баталии с редактором. Ведь его, Ноликова, редакторы так притесняют, так притесняют.
— Ах да, — скажет девушка, — Я практически не видела ни одной книжки без редакторской правки.
— А что вы читаете? — спросит Коля.
— Романы, — ответит девушка. И Коля не найдет ничего другого, кроме как сказать:
— Да, романы — это серьезно. Особенно осенью.
Но никто с Колей не заговаривал, напротив того — даже не садились на его скамейку, хотя Коля нарочно устраивался на самом краешке, чтобы не создавать впечатление, будто он на лавке расположился барином.
Приближалась компания гимназистов, шумно разговаривая. Коля совал нос в книгу и ждал, что вот ему скажут — есть лишний билетик в кино, не пропадать же. А что, можно! Но гимназисты уже удалялись. Свои дела. Шла гимназистка кудрявая. Коля придавал лицу одухотворенный вид и чуть выставлял вперед руку с томиком. Гимназистка должна была полюбопытствовать:
— Это, наверное, поэзия?
— Нет, проза! Но написана как поэзия… — ответил бы Коля.
Гимназистка видела где-то впереди свою подругу и, помахав ей рукой, ускоряла шаг. А верхушки тополей качались и по небу над ними плыли облака ватные. Со временем, страницы книги стали Коле ненавистными. Он так глядел в них, будто хотел прожечь. И книжку бы захлопнул, но тогда — что о нем скажут? Так сидит человек с книжкой, у него есть дело. А коли без дела человек, чего ему надо? Зачем скамейку на бульваре занимает? Может, негде ему сидеть, не с кем? Он странный человек, у него нет друзей — вот что скажут. Коля этого страшился больше всего.
И вот однажды, возле парадного в дом, где были издательства Чукина и Бурлюка, появилось рукописное объявление. Почерком волевым и культурным все желающие приглашались на литературные чтения, по вечерам в среду и пятницу. Обещался чай и угощение в виде домашнего печенья.
Коля прочитал и решил пойти — завтра была среда. Потом задумался. Что, если только он один придет, и никто больше? Будет выглядеть как дурак. Скажут — приперся, зачем такой нужен? "Но я печатаюсь", — сам себе возразил Коля. Это его успокоило, решил идти.