В среду опять его одолевали сомнения. Еще ночью он почти не спал, лежал с открытыми глазами, представлял грядущий день. В итоге не пошел, перенес на пятницу. Все это время ходил в предвкушении. Ничего не писал, ел мало. Решал — пойду. Потом решал другое — да зачем идти? Что там, цирк? Будут скучное читать.
Еще вопрос возник — взять ли свое? Клок рукописной, рабочей прозы или напечатанный в журнале? Ведь книжка еще не вышла. Только через месяц. Чукин отобрал для авторского сборника двенадцать рассказов из сорока. Коля уже видел обложку. На ней был космонавт в большом и круглом прозрачном шлеме. Как объяснил художник, такой заказал Чукин, желая, чтобы на лице космонавта четко выражалось мужество.
Они тогда вместе сидели у Чукина в кабинете. Ноликов, Чукин, и художник Федин, небритый и патлатый тип, у которого пальцы были в краске и пряди волос тоже. Несмотря на конец лета, Федин пришел в редакцию в шинели и в кабинете ее не снимал. Он сидел на стуле с папиросой во рту. Папиросу не зажигал.
Чукин посмотрел на варианты рисунков, выполненные покамест цветным карандашом, потом спросил у Коли:
— Ну как вам?
— Мне все нравятся, — ответил Коля. Художник усмехнулся, глядя перед собой.
— Но надо выбрать что-то одно, на обложку. Что, по-вашему, лучше всего выразит суть помещенных в сборник рассказов? — сказал Чукин.
Коля задал вопрос Федину:
— Вот вы прочитали мои рассказы. Какой из них вам больше понравился?
Федин вынул папиросу, уставился на нее и стал отвечать:
— У меня времени нет, молодой человек, читать всё, что мне дают иллюстрировать. Подход мой сугубо прагматический, не обижайтесь. Вот вы пишете фантастику — это хорошо. У меня есть приличный запас заготовок на эту тему — космонавты, инопланетяне там всякие, космические корабли. Ведь у вас всё это в рассказах есть, так?
— Но ведь я описываю своих героев! Вот Мултявин, например, описан мною как длинноволосый, а у вас все мужские персонажи нарисованы с короткими стрижками.
— У вас есть рассказы, где герой носит короткую стрижку?
— Есть.
— Ну вот значит я Мултявина вашего не нарисовал, а нарисовал других. Это вас устроит? Всё зависит от трактовки образа. Вот вы для меня были ничто, пока мне вот Сергей Георгиевич (кивнул на Чукина) не представил вас, не сказал, что вы — Николай такой-то Ноликов. И когда вы видите рисунок с космонавтом, вы тоже не знаете, кто он такой. Я же не сказал, что это Мултявин или Забацов там какой-то.
— У меня нет Забацова.
— Не важно, я для примера. Но этот образ, — Федин хлопнул рукой по рисунку, — собирательный образ мужественного космонавта, я вон даже суровые морщины подрисовал, как Сергею Александровичу хотелось. Это уже индивидуальный подход, а вы сразу в бутылку лезете. Не надо так. Я тоже творческая личность. Я же не стал рубить вас.