— О, сестра!
Яков Андреевич подождал, пока супруга обнимется с Клавдией, затем протянул последней букет цветов:
— Это вам на двоих с Настей!
Клавдия цветы — ирисы — понюхала, зажмурилась и сказала:
— Как пахнут!
2
За столом — все незнакомые для Коли лица. Человек десять, все пожилые. Елозят по тарелкам вилками, отправляют куски в рот. Сестрицы Клубничкины уже маленько хильнули, им мало надо, косо разговаривают. Лица как пьяные вишни. Одна другую перебивает, несут:
— Нет, Иван Сидорович отправил посылочку двадцать пятого февраля.
— Ну что ты мне будешь говорить, Клава! У нас же доска от ящика посылки на банках стояла, и там был штамп — десятое марта.
— Откуда ты помнишь?
— Хлеб, кому хлеб?
— Мне дайте. Какой вкусный!
— Это хлебзавод номер четыре. Они туда что-то особое кладут.
— Тост! Тост! — поднял рюмку усатый пожилой мужчина с крашеными в черный цвет волосами и усами тоже. Это был Иван Гаев, давний кавалер Насти, однако оба это скрывали. Кавалером он ходил уже лет пятьдесят, причем дальше подарков в виде букетов да коробок конфет дело не шло. Впрочем, Гаев иногда флиртовал — выражалось сие в поглаживании усов и стрельбе глазами. Дома он упражнялся перед зеркалом, а придя в гости к Клубничкиным, применял относительно Насти. Она же… Отвечала поднятием бровей!
Когда Гаев рюмку поднял, все всполошились и стали повторять:
— Тост, тост.
Коля тоже произнес одними губами: "Тост" и взял стакан минералки. Он уже выпил порядочно вина, три рюмки, и чувствовал, что голову его ведет вбок. Надо приходить в себя.
— Я поднимаю этот бокал, — Гаев запнулся, улыбнулся, спокойно поправился, — Рюмку… Поднимаю эту рюмку за то, чтобы мы все, в такой спокойной обстановке, собирались каждый год в этот день еще много лет.
Разговоры продолжались. Коле нудился. Времяпровождение он скрашивал тем, что выуживал из миски с пикулями маринованные виноградины. Очень уж они ему нравились. И надеялся, что скоро подадут сладкое — торт "Наполеон". Вдруг Яков Андреевич, перед очередным тостом, будто вспомнил:
— Постойте! А ведь мы совсем забыли, что среди нас знаменитый писатель.
Коля отправил в рот виноградину.
— Кто? Кто? — гости засмотрели по сторонам.
— Вот же! — Яков Андреевич указал на Колю, — Кому, как не писателю, мастерски владеющему словом…
— И слогом, — добавил, кивнув, седой старичок в углу стола.
— Да, и слогом, — продолжил Яков Андреевич, — Кому как не ему произнести следующий тост!
И все поглядели на Колю глазами-плошками. А он встал, рюмку поднял и тихо так сказал:
— За всех.
Опрокинули. Яков Андреевич восхищался: