– Это изумительно, Фердинанд! изумительно! великолепная музыка!... Он бы никогда не стал со мной спорить… Но трагичная! я нахожу её трагичной! разве я не прав… Ах! разве я не прав?...
Чуткий, ох, чуткий Дивето!... и доброжелательный!... воистину превосходный человек!
– Что тут ещё можно прибавить… всё это витает в воздухе!...
– Ох, Фердинанд, вы в этом уверены?...
Он немного сомневался…
– Это судьба, месье! Судьба!...
Его сомнение задело меня. Я окончательно завёлся…
– Видите, вон там, вдали… равнина… за Фоли… Шарльбур?... метель поглотила всё!... а ещё дальше?... на склоне?... крутится… прямо наискось… вертится… Кто там прыгает?... с покрова на покров?... аа?... и собирается?... ля! фа! соль!... ля… си… до!... тоо!... тоо!... я больше не мог!... Тоо!... Тоо!... тем хуже! мой друг!... Тем хуже! поддадимся этим чарам!... тоо! тоо!... Химеры! вот они! Химеры!...
Мы оба рассмеялись, такой вот дул ветер, снег кружился вихрями… неистовыми спиралями… ослеплял нас… мы удалялись друг от друга… не без труда… Я шёл своей дорогой, борясь со шквалами… Он всё ещё кричал мне вдогонку сквозь сыпавший снег… “Талоны под тонометром!”…У нас там заначка…“В левом ящике!”
Народу собралось полно… целая толпа ко мне на консультацию… самые преданные пациенты… раз, два, три, четыре предписания… и один талон… это ритм… раз… два… три талона… одно предписание!...зимний каданс… всё меньше и меньше предписаний… всё больше и больше талонов… и каждый раз четверть… пол-литра… Меня буквально сводят с ума мольбами… Я до паники боюсь телефона… что он зазвенит, что не осталось больше ничего… что я раздал всё молоко в городе… по мере того, как нужда растёт, предписаний всё меньше и меньше… талонов всё больше и больше… 25 кусков сахара… небольшое ведёрко угля… что невзгоды не заканчиваются… что они растут… что они охватят всё… и, в конце концов, доберутся и до медицины… что они сведут нас всех в могилу…
Раз, два, три малыша подряд, все сотрясаются от кашля, это коклюш… все завёрнуты в шерстяную одежду как в коконы… за ними – восьмидесятилетняя старуха со своей безработной племянницей …они обе живут в павильоне… старуху трясёт без остановки… у неё это с прошлого воскресенья… когда она попыталась выйти на улицу… чтобы дойти до колонки… есть нечто противоестественное в том, как её трясёт, для такого хрупкого тельца это настоящее землетрясение… она заставляет ходить ходуном всё, к чему ни прикоснётся – свой стул… мой стол, стоящий рядом… стены… дверь… Я понемногу начинаю понимать, откуда это у неё… она говорит нараспев, она почти взвывает, до такой степени её сотрясают катар и жестокая эмфизема… Её так трясёт уже три дня и три ночи… а вместе с ней содрогается и вся