Азим положил Лаптевой руку на плечо, будто поддерживая ее хрупкое тело, и провел в помещение под звон колокольчика над дверью. Магазин встретил их уютным запахом сдобы, от которого Лаптева за месяц отвыкла совершенно и теперь даже сбилась с дыхания, вбирая в себя этот особенный «сдобный» воздух как живительное снадобье.
В магазин она устроилась несколько лет назад, когда ее сократили на предыдущей работе. Выучиться на врача-терапевта она не смогла. Забеременев Лизой, на четвертом курсе института взяла академ, но так из него и не вышла. Все ее время уходило на заботы о Лизе и ведение домашнего хозяйства, за которое муж спрашивал со всей строгостью. Свекровь помогать с ребенком не стремилась. «Я наконец хочу и для себя пожить. Только-только сына на ноги поставила. Сами ребенка сделали, сами и растите. Мне никто не помогал», – заявила она. Жизнь Лаптевой в то время была сплошным круговоротом пеленок, лекарств и кастрюль. Она валилась с ног, пытаясь со всем этим совладать.
К тому же в раннем детстве Лиза была девочкой болезненной. В двухмесячном возрасте она переболела бронхитом, и он стал хроническим. Стоило ей кашлянуть – бронхит возвращался. И она, крохотная, сипела и захлебывалась кашлем у матери на руках. Чувствуя, как сотрясается в приступах ее хрупкое беспомощное тело, глядя, как трогательно, по-утиному она открывает рот, выталкивая из себя кашель, Лаптева тогда только начала ощущать в себе первые всходы истинной материнской любви, которой спустя годы суждено было стать всепоглощающей.
Про то, чтобы с таким здоровьем отдать Лизу в ясли, и речи быть не могло. Вот и получилось, что Лаптева, несмотря на диплом медучилища и неоконченное высшее, не успела вовремя набраться практического опыта. Это рождало в ней такую неуверенность в себе в профессиональном плане, что она даже подумать не могла о работе в медучреждении. А работать было нужно.
К пяти годам Лиза окрепла, и тогда в домоседстве Лаптевой свекровь, а вслед за ней и муж стали усматривать коварство и хитрость. Мол, пригрелась на всем готовеньком, мужика хитростью на себе женила, в московскую квартиру въехала из своей тмутаракани и живет себе припеваючи, ребенком прикрывается, пока муж, дурак, горбатится на прокорм семейству. И Лаптева, преодолевая неуверенность в себе и страх перед новым опытом, ухватилась тогда за первую попавшуюся работу – на глаза попалось объявление, что в магазин требуются продавцы.
С тех пор она сменила несколько мест работы, но о том, чтобы претендовать на что-то большее, даже не думала. Да и муж постоянно твердил ей, что она никчемна. Их отношения плохо начались, еще хуже развивались и в конечном итоге превратились в кромешный ад. Они все еще жили под одной крышей, но давно уже не как муж с женой, а как соседи по коммуналке. До сих пор не могли разъехаться. Их связывало что-то больное и безысходное. Поэтому в магазинчик к Азиму Лаптева приходила не столько ради зарплаты, сколько за тем, чтобы отогреться после промозглого домашнего ада.