Вот это, дорогой брат, и есть, пожалуй, самая знаменитая карикатура на бельгийца. В остальном же другие нации плохо осведомлены о жителях Католического королевства на Северном йоре. Среди самых информированных бытует ходячее мнение, что бельгийцы и взаправду похожи на соседей-французов, которым они приходятся двоюродными братьями и сестрами, а может, и побочными детьми.
Прожив несколько дней в Брюсселе, я сначала тоже решил, что этот портрет бельгийца близок к оригиналу и не лишен своих достоинств. Пуаро для меня материализовался в рассудке, который вмещает черепная коробка мелкого буржуа, чей идеал — разгадывание кроссвордов без помощи толкового словаря. Такие люди сплошь и рядом попадались мне в бельгийской столице. Правда, никто из них не носит котелка. Да - и бельгийца, который бы осмелился пить в публичном месте шоколадное молоко, мне тоже видеть не приходилось.
В те дни я на каком-то приеме познакомился с Шарлем Дюбуа, высоким курчавым парнем, который уже через пять минут был моим лучшим другом.
— Что? — воскликнул он со смехом. — Пуаро — типичный бельгиец? За это с тебя причитается!
Он подозвал официанта и сам заказал два виски, попросив его повторить через две-три минуты.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил я. — Ведь так утверждает сама Агата Кристи! Этот образ ей навеяли бельгийские беженцы, переселившиеся в Англию в годы первой мировой войны.
— Я хочу сказать, — ответил Шарль Дюбуа, — что Пуаро, возможно, и происходит из бельгийцев, но солидную долю своей бельгийской натуры уже потерял. Пуаро — это бельгиец, заблудившийся в английском тумане. Он превратился в небританского англичанина с бельгийским налетом.
— Да? — сказал я.
— Пойми, — сказал Шарль Дюбуа, — бельгийца нельзя так просто взять и вырвать из привычной среды. Если это над ним проделать, то он тут же теряет часть своего оперения и превращается в чужеземную птицу. Он не переносит другой температуры. Бельгиец существует лишь в Бельгии и в тех краях, где почва хоть немного похожа На бельгийскую.
— Значит, бельгийцы никогда не живут за границей?
— Если они настоящие, то обязательно возвращаются домой. В непривычном антураже они просто не выживут.
— А вы настоящий бельгиец?
— Конечно. Я фламандец.
— С французским именем и фамилией?
— Дорогой мой, — сказал Дюбуа, — автор «Льва Фландрии», первого исторического романа фламандской литературы, был сыном француза и носил фамилию Консьянс. А одного из вождей франкоязычных экстремистов зовут Янсене. В Бельгии нельзя доверять именам. На три четверти это псевдонимы.