— Зачинатели нашего велоспорта, — рассказывал Шарль Дюбуа, — сперва отправлялись на заработки за границу, чаще всего во Францию. Домой они привозили чемпионские титулы, и это, пожалуй, было единственным, чему наш народ мог тогда радоваться. А радовался он беспредельно. Эти первые велосипедисты перестали быть простыми крестьянскими парнями, делавшими необычную, ни на что не похожую работу на чудной машине. Их называли Посланниками отечества, Вестниками восстания. Так величала их тогдашняя спортивная пресса. Возникла целая спортивная литература — героический эпос велоспорта, понятный народу и вдохновляемый им. Слагался он высоким стилем наших древних предков. Гонщика именовали «гонцом». Он теперь не просто падал, а «припадал к земле, взыскуя сил». Если он валился на дорогу от боли или отчаяния, то «меч изнурения подрубал ему корни». Когда он, пыхтя, колесил на своем тяжелом велосипеде по Пиренеям — он «высекал монументы велосипедного подвижничества». Все круги Дантова ада заново возникали каждое воскресенье на равнинах Фландрии.
В жизни бельгийского общества чемпионы велогонок мало-помалу начали соперничать в авторитете с королевским домом. К тому же они были единственными, кому народ поклонялся по доброй воле. Если что-нибудь и роднило их с королями, так это прозвище.
Король, которого не называли Великим, Смелым, Красивым или Добрым, обречен затеряться в анналах истории. Так происходит и с королевскими рыцарями велосипеда, чьи имена не увековечены прозвищем. На заре Героической эпохи велосипеда поэты воспевали их как Титанов Дороги. Однако если в ходе войны богов и титанов одному из них приходилось пахать носом землю, его тут же низводили до Каторжанина. Вскоре почетные титулы стали присуждаться персонально, заимствовались они у легендарных зверей и птиц. Темноволосый гонщик, который «широкими взмахами крыльев победил высоту гор», стал Черным Орлом. Отчаянный малый, который «летел, пришпоривая Железного Коня», и ликующе прогорланил: «Victoirel» — по-французски «Победа!» — стал Валлонским Петухом. Крепыша из-под Брюгге, который «поверг соперников ударами педалей», назвали Львом Фландрии. Потом настала очередь художников. Покоритель гор вырастал до Рубенса, «рисующего могучие фрески, на альпийских вершинах». Специалист по спринту, «этому бельканто велосипеда», удостаивался звания «Карузо велоспорта».
О, велодрёмы[17] независимой нации! Они живы и по сей день, потому что коренятся в глубине бельгийской души. Уж на что телевидение мастер развенчивать старые легенды и создавать новые мифы, но и ему пока мало что удалось изменить в этом отношении.