Все длится какие-то секунды: вот он приподнимается, бледнеет, в глазах появляется недоумение и боль, но вдруг глаза закатываются, и он с тихим хрипом наваливается на нее, подминая под собой. Она не может дышать, пытается выбраться, но он слишком тяжелый для нее, ей едва удается вытащить руку, как неожиданно неведомая сила освобождает ее, принц падает спиной на пол. Она с удивлением и ужасом бросается к краю кровати и замирает от боли, потому что его глаза мертвы, холодные и застекленевшие, а из уголка стремительно синеющих губ медленно стекает струйка ярко-алой крови, такая реальная, такая страшная. И тогда чувства Теи настолько перекрывают чувства Самиры, что ей снова удается отделить себя от нее. И вот уже Самира остается парализованная от ужаса на кровати, а Тею выбрасывает из ее тела страшная боль — боль сердца, боль души. Она кричит в ужасе, бросается к нему, обнимает, желая только одного — проснуться.
Какой же глупой, какой слепой она была. Не увидела раньше, не разглядела, не поняла, что только он, он один был ей нужен, как воздух. И уже не важно, что хочет и любит другую — какая разница?
Главное — чтобы он жил, просто жил, был счастлив, пусть и не с ней, а она смирится, переживет, уедет, не будет мешать. Только бы он жил, только бы это страшное видение не сбылось, и ей никогда больше не пришлось сидеть в луже крови, вытекающей из раны на спине, укачивая, как ребенка, тело своего любимого…
Тея не знала, сколько она так просидела в какой-то странной прострации, и только звук пощечины, удара заставил повернуть голову и увидеть Самиру, с расширившимися от ужаса и узнавания глазами. Он стоит спиной, но у Теи нет сил подняться, подойти и увидеть его лицо, слишком тяжело, ноги не слушаются, словно налиты свинцом. И только голос обманчиво мягкий… он шепчет ей:
— Ну, здравствуй, принцесса. Я же обещал, что мы еще встретимся.
— Ты обещал другое, — обреченно и почти равнодушно отвечает она, и снова переводит взгляд на пол, туда, где лежит мертвое тело.
— Да, — шипит мужчина, больно хватая ее за подбородок, чтобы смотрела только на него. — Я обещал, что ты будешь умирать долго, сучка и умолять меня о смерти. А я уж постараюсь, чтобы ты прожила достаточно долго, чтобы прочувствовать то, что пережил по твоей вине я.
— Жаль, ты не сдох тогда, — несмотря на страх, презрительно скривила губы она, а в глазах зажегся яростный огонек сопротивления.
— У нас еще будет время поговорить об этом, — рявкнул мужчина и кинул ей ее же халат. — Одевайся. Нам предстоит долгое путешествие.